Русские народные песни - [41]

Пойду я, молодец, королю служить!

Король молодца любил-жаловал;

С одного блюда он пивал-едал,

С одного плеча платье нашивал.

А сказали про младца небывальщину,

Ой, и склад приложили — с королевою.

Король на младца да прогневался;

Закричал король громким голосом:

«Пошлите мне млада ключничка!»

Идет ключник на новы сени, —

Зелен кафтан на плечах надет,

Черну шляпу во руках несет,

Сафьянны сапожки натянуты,

Его русые кудри по плечам лежат,

Его ясные очи огнем горят.

Идет ключник со новых сеней, —

Зелен кафтан в руках несет,

Сафьянны сапожки опущены,

Его русые кудри, растрепаны,

Его ясные очи заплаканы.

Закричал король грозным голосом:

«Ой вы, слуги мои, слуги верные!

Идите же во чисто поле,

Ой, и ройте вы две ямы глубокие,

Поставьте вы два столба высокие,

Перекладину положите кленовую,

Ой, и петельку приденьте шелковую,

Повесьте вы млада ключничка,

Королевина полюбовничка!»

Ой, и ключник во поле качается;

Королева в тереме кончается.

Киреевский, 1868, вып. 7, приложения, стр. 39.

29. «Время проходит, время летит...»

Время проходит, время летит,

Время проводит, ничто не льстит.

Любила княгиня камер-лакея,

Любила она четыре года;

На пятыем году князь догадался,

На княгиню прогневился:

«Слуги мои, слуги вы верные, нелицемерные!

Вы поймайте камер-лакея,

Вы поймайте молодого,

Руки вы, ноги свяжите,

И вы бросьте в тое реку,

В тое реку во Смородинку!»

Княгиня догадалась,

Молодая стосковалась;

Разболела, захотела свежей рыбы,

Свежей рыбы, белужины:

«Слуги мои верные,

Слуги мои нелицемерные!

Возьмите вы шелковый невод,

Поймайте мне свежей рыбы,

Свежей рыбы, белужины!»

Сколько ловили, не изловили;

Только поймали белое тело,

Белое тело камер-лакея,

Камер-лакея молодого…

«Не кладите вы на землицу,

Вы положите на скамьицу,

Вы несите во светлицу,

Отворьте-откройте двери, окошки!

Подымитесь вы, буйны ветры,

Вывейте из князя душу,

Вы вложите в камер-лакея,

Вы вложите в молодого».

Ее ветры не послушались,

Из князя душу не вывевали

И в камер-лакея не вдували,

В молодого не вдували.

«Ох вы, мои резвые ноги,

Знать-то вы ко мне не находились!

Ох вы, мои белые руки,

Знать-то вы меня не наобнимались!

Ох вы, мои очи ясные,

Знать-то вы на меня не нагляделись!

Ох вы, мои уста сахарные,

Знать-то меня не нацеловались!

Ох вы, мои цветные платья,

Знать-то мне вас не носити!

Ох вы, мои черные платья,

Знать-то мне вас надевати!

Знать-то мне цветное платье скидавати,

Надевать-то мне платье черное!»

Киреевский, 1863, вып. 5, стр. 180.

30. «В Москве было у князя у Волхонского...»

В Москве было у князя у Волхонского,

Тут живет-то, поживает Ваня-ключничек,

Молодыя-то княгини полюбовничек.

Ваня год живет, другой живет, — князь не ведает;

На третий-то годочек князь доведался

Через ту ли через девушку через сенную,

Через сенную да через самую последнюю.

Закричал же князь Волхонский зычным голосом:

«Уж вы, слуги ль мои, слуги, слуги верные!

Вы сходите, приведите Ваню-ключника!»

И стал же князь Ванюшу да выспрашивати:

«Ты скажи, скажи, Ванюша, скажи правду всю:

Ты который год с княгиней во любви живешь?»

На первой-ет раз Ванюша не покаялся.

Он выспрашивал Ванюшу ровно три часа;

Что и тут-то наш Ванюша не покаялся.

Закричал же князь Волхонский громким голосом:

«Вы, слуги ли мои, слуги есть ли верные?

Вы ведите-ка Ванюшу на конюшный двор!»

Повели же ведь Ванюшу широким двором.

На Иванушке сибирочка пошумливает,

Александрийская рубашка, ровно жар, горит,

Козловы новы сапожки поскрипывают,

У Иванушки кудеречки рассыпаются;

А идет-то сам Ванюша, усмехается.

Привели же ведь Ванюшу на конюшный двор,

Там и начали Ванюшеньку наказывати.

Александрийская рубашка с телом смешана,

Казимирова сибирочка вся изорвана,

Русые кудеречки прирастрепаны,

Козловы новы сапожки крови полные.

Закричал же наш Ванюша громким голосом:

«Уж ты, барин ли, наш барин, ты, Волхонский князь!

Поставлено зелено вино, — кто не пьет его?

Приготовлены закусочки, — кто не кушает?

Как у нас-то с княгинею было пожито,

Виноградных вин с княгинею было попито,

Приготовленных закусочек покушано!»

Закричал же князь Волхонский громким голосом:

«Вы, слуги ли мои, слуги, слуги верные!

Вы копайте-ка две ямы, две глубокие,

Становите-ка вы два столба, два высокие,

Перекладину кладите вы кленовую,

Привяжите-ка вы петельку шелковую,

И повесьте тут Иванушку изменника,

Молодыя-то княгини полюбовника!»

Иванушка во петельке качается,

А княгиня-то во тереме кончается.

Иваницкий, «Повествовательные песни, собранные в Вологодском уезде», стр. 318.

31. «Не велят Маше за реченьку ходить...»

Не велят Маше за реченьку ходить,

Не велят Маше молодчика любить,

Молодца любить молоденького,

Неженатого-холостенького.

Холостой парень — любитель дорогой,

Он не чувствует любови никакой,

Какова любовь на свете горяча,

Горяча любовь, слезами облита!

Стоит Маша — призаплаканы глаза,

У красотки призатерты рукава.

«Видно, Машенька, обидели тебя,

Вечор Машеньку побили за дружка». —

«Я со той поры в постелюшку слегла,

Во постели три недели лежала,

На четвертую выздоравливала,

А на пятую в зеленый сад пошла».

Мимо садика дороженька торна,

Что пробита до самого до песку.

Еще кто эту дороженьку торил?

Молодой парень ко девушке ходил.

Васнецов, стр. 78–79, № 52.

32. «Ивушка, ивушка, зеленая моя...»