Русские народные песни - [32]

Пришла весточка, пришла грамотка, и та не весёла:

Что родимого мово батюшки давно вживе нету,

Что родимая моя матушка давно овдовела,

Молодая-то жена-хозяюшка, слышно, замуж вышла,

Малы детушки мои, батюшки, давно сиротеют.

Киреевский, 1929, стр. 345, № 2975.

95. «Уж ты зимушка, зима...»

Уж ты зимушка, зима,

Холодна, зима, была!

Холодна зима проходит,

Лето красно настает,

Лето красно настает —

У солдата сердце мрет,

У солдата сердце мрет —

Лето дома не живет.

Лето в лагерях стоять,

Поутру рано вставать,

Поутру рано вставать —

Лицо бело умывать,

Лицо бело умывать —

Мундир черный надевать,

Мундир черный надевать —

На ученье выезжать.

Нам ученье не мученье,

Между прочим тяжело,

Между прочим тяжело —

Что не знаем ничего!

Лопатин и Прокунин, ч. I, стр. 260, № 103.

96. «Далече ты, раздольице, в чистом поле!»

Далече ты, раздольице, в чистом поле!

Тут шли-прошли невольнички молодые,

Размолоденьки невольнички — всё солдаты,

Из своего полку все бежали.

Ничего-то им на дикой степи не видати,

Завидели на дикой степи камыш-травку,

Тихохонько к камыш-травке подходили,

Жалобнехонько у камыш-травы ночевать просились:

«Ты пусти, пусти, камыш-трава, ночевати,

Укрой ты нас, камыш-травонька, от темныя ночи, —

Холщовые портяночки просушити,

Сафьянные сапоженьки пускай так провянут».

С вечера камыш-травонька затихала,

И невольничков размолоденьких ночевать пустила.

Ко полуночи камыш-травонька зашумела,

Невольничков, добрых молодцев, пробуждала:

«Вставайте вы, невольнички молодые,

За вами ведь гонятся три погони:

Первая погонюшка — всё гусары,

Другая-то погонюшка — всё казаки,

А третья-то погонюшка — из вашего полку всё солдаты!»

Невольничков молоденьких поймали,

Из солдатских из ружей расстреляли.

Киреевский, 1929, стр. 270–271, № 2697.

97. «Что вились-то мои русы кудри, вились-завивались...»

Что вились-то мои русы кудри, вились-завивались…

Как заслушали мои русы кудри на себя невзгодье,

Что большое ли невзгодье, великое безвременье:

Что уж быть-то мне, доброму молодцу, во солдатах,

Что стоять-то мне, доброму молодцу, в карауле.

Вот стоял я, добрый молодец, в карауле;

Пристоялись у доброго молодца мои скоры ноги.

Как задумал я, добрый молодец, задумал бежати;

Что бежал я, добрый молодец, не путем-дорогой,

А бежал я, добрый молодец, темными лесами.

Во темных лесах, добрый молодец, весь я ободрался;

Под дождем я, добрый молодец, весь я обмочился;

Прибежал я, добрый молодец, к своему подворью,

Прибежавши, добрый молодец, под окном я постучался:

«Ты пусти, пусти, сударь-батюшка, пусти обогреться!

Ты пусти, пусти, моя матушка, пусти обсушиться!»

«Я б пустила тебя, мое дитятко, — боюсь государя;

Ты поди, поди, мое дитятко, во чистое поле:

Что буйным ветром тебя, дитятко, там обсушит,

Красным солнышком, мое дитятко, тебя обогреет!»

Что пошел-то я, добрый молодец, пошел, сам заплакал:

«Уж возьмитесь, загоритесь вы, батюшкины хоромы!

Уж ты сгинь-пропади, матушкино подворье!»

Т. Филиппов, «Сорок народных песен», М. 1882, стр. 25, № 10.

98. «Не травушка, не ковылушка в поле шатается...»

Не травушка, не ковылушка в поле шатается,

Как шатался, волочился удал добрый молодец

В одной тоненькой полотняненькой рубашечке,

Что в той ли кармазиновой черкесочке.

У черкесочки рукавчики назад закинуты,

Камчаты полочки назад застегнуты,

Басурманскою ли кровью они забрызганы.

Он идет, добрый молодец, сам шатается

Да горючей слезой обливается,

Тугим луком своим сам опирается;

Позолотушка с его золота лука долой летит.

Как никто-то с добрым молодцем не встречается,

Повстречалася с ним родна матушка:

«Уж ты, чадо мое, чадо милое мое!

Ты зачем же, мое чадо, так напиваешься,

До сырой до земли ты все преклоняешься,

За травушку, за ковылушку все хватаешься?» —

«Я не сам-то, добрый молодец, напивался,

Напоил меня турецкий царь тремя пойлами,

Что тремя-то пойлами, тремя разными:

Как и первое его пойло — сабля острая,

Другое его пойло — копье меткое,

Третье его пойло — пулька свинчатая».

Панкратов, стр. 67.

99. «Воспоил, воскормил отец сына...»

Воспоил, воскормил отец сына;

Воспоя, воскормя, невзлюбил сына,

Невзлюбя сына, со двора сослал:

«Ты поди, мой сын, со двора долой!

Ты спознай-ка, сын, чужую сторону,

Чужу сторону, незнакомую!»

Как у молодца, у него три сестры,

Три сестры, три родные;

Как большая сестра коня вывела,

Как середня седло вынесла,

Как меньшая сестра плетку подала;

Она, подавши плетку, все заплакала,

Во слезах братцу слово молвила:

«Ты когда ж, братец, к нам назад будешь?» —

«Уж вы, сестры мои, вы, родимые!

Вы подите-тка на сине море,

Вы возьмите-тка песку желтого,

Вы посейте-ка в саду батюшки;

Да когда песок взойдет-вырастет,

Я тогда ж, сестры, к вам назад буду».

Как прошло братцу ровно девять лет;

На десятый год сестры искать пошли:

Как большая сестра — в море щукою,

Как середняя сестра — в поле соколом,

Как меньшая сестра — в небо звёздою.

Как большая сестра про братца не слышала,

Как середняя сестра про братца слышала,

Как меньшая сестра братца видела:

Что лежит убит добрый молодец

На дикой степи на Саратовской.

Его добрый конь в головах стоит,

Он копытом об сыру землю бьет:

«Ты устань, проснись, добрый молодец!

Тебя сестры все искать пошли!»

Не сыскавши брата, все летать стали.