Русские. Книга 1 - [53]

Жизнь в грузинской столице Тбилиси имеет своеобразный налет латинского стиля. Ее жители, обычаи и нравы гораздо ближе к средиземноморскому миру, чем к Москве. Тбилисские улицы носят имена поэтов чаще, чем комиссаров. Теплыми вечерами вдоль проспекта Руставели лениво прогуливаются темноокие грузины, и в жаркие утренние часы рабочие поливают пыльные скверы в центре города. А в старых кварталах, под балконами с чугунными оградами вьются, подобно руслам высохших рек, узкие горбатые мощенные булыжником улочки, напоминая окраины Бейрута или Алжира. Модно одетые люди заводят иностранцев в кондитерские или парикмахерские, чтобы предложить им 50 рублей за пару английских мокасин или 30 рублей за яркую рубашку. Вечерами группы людей останавливаются, чтобы посмотреть, как милиционер мечется между проезжающими машинами, догоняя какого-нибудь парня, и в отличие от русских, ни один человек не постарается помочь представителю власти. Безошибочно улавливаешь здесь дух сицилийского неприятия закона.

В 1883 г. анонимный французский путешественник записал, что в Тбилиси 126 портных, 104 сапожника, 40 цирюльников, 4 золотых дел мастера, 5 часовщиков, 16 художников и 8 балалаечников, что свидетельствует о склонности грузин к нарядам, украшениям и приятной жизни. Даже в советскую эпоху Тбилиси демонстрирует такой размах потребления, который кажется неприличным в социалистическом обществе. Портные до сих пор шьют дорогую одежду; в ресторанах в центре города грузины, распевая свои горские песни, выпивают по пол-ящика вина и вдруг, повинуясь импульсу, посылают на соседний столик бутылки в подарок совершенно незнакомым людям, которые чем-то привлекли их внимание. Во время завтрака в буфете одной гостиницы мне с Бобом Кайзером из "Вашингтон пост” как-то послали бутылку бренди — просто в порыве гостеприимства.

По сравнению с остальными советскими гражданами, грузины славятся щедростью, широким размахом: они дают продавцам самые крупные взятки за дефицитные товары, предлагают самые высокие цены за подержанные машины, снимают отдельные номера в старых Сандуновских банях в Москве, и, подобно вельможам, устраивают пиры с сочным шашлыком из баранины, доставленной вместе с обслуживающим персоналом из Тбилиси на незаконно зафрахтованных самолетах. Грузинский крестьянин с крючковатым носом, в плоской кепке, с маленькими усиками — непременная фигура на колхозных рынках Москвы и других северных городов, куда грузины чемоданами привозят тропические фрукты и цветы в середине зимы (беззастенчиво запрашивая в Москве по рублю за каждый цветок). Русские рассказывают анекдот о грузине, который летел на самолете Аэрофлота в Москву. В кабину пилотов ворвался, потрясая револьвером, бандит, который потребовал, чтобы самолет был направлен в Лондон. Пилот изменил курс, но тут же в кабину вломился другой пират, с двумя револьверами, и приказал пилоту лететь в Париж. Пилот снова изменил курс.

Тогда в кабину с бомбой в руках вошел маленький жилистый смуглый грузин и заявил: "Ведите самолет на Москву или я его взорву ". Пилот в третий раз изменил курс. После приземления в Москве обоих бандитов увели в тюрьму, а маленького грузина встретила с поздравлениями высокопоставленная делегация. "Скажите, товарищ, — спросил с некоторым удивлением один из встречавших его сановников, — почему вы потребовали лететь в Москву?” "А что бы я стал делать со своими 5 тысячами гвоздик в Париже?” — ответил грузин.

В течение двух десятилетий после смерти Сталина, родившегося в Грузии, Кремль терпел капризы вспыльчивых, сердечных, любящих вино грузин. Когда я впервые приехал в Грузию осенью 1971 г., до меня через советских друзей дошли слухи о подпольных грузинских миллионерах, но слухи эти упорно опровергались грузинскими должностными лицами. Один советский журналист рассказал мне, что ему довелось побывать у грузина, дом которого представлял собой дворец с мраморными лестницами и плавательным бассейном на заднем дворе. В Тбилиси худощавый ученый-гуманитарий рассказывал о подпольных фабриках, производящих ковры, текстильные изделия, защитные козырьки от солнца и купальные костюмы. Однако госпожа Виктория Сирадзе, рыжеватая, с непринужденной манерой держаться женщина — тогдашний заместитель премьер-министра Грузии — опровергала все это как грубые инсинуации. "У нас нет миллионеров, — говорила она мне во время одного интервью. — Миллионеры у нас колхозы”. Но когда я 10 месяцев спустя приехал снова, настроение было иным — изменилась партийная линия. Люди рассказывали о чистке, которая до основания потрясла образ жизни грузин, обнажив их подпольные богатства и разоблачив по крайней мере одного известного миллионера (кстати, когда я видел госпожу Сирадзе, следствие, руководимое ее ближайшим политическим шефом, уже, оказывается, велось). Кремль, в конце концов, устал от вольного стиля грузинской коммерции, очевидно, потому, что этот стиль срывал выполнение экономических планов, устанавливаемых для Грузии Москвой. На должность нового грузинского партийного руководителя Политбюро назначило бывшего полицейского (министра внутренних дел) Эдуарда Шеварнадзе, человека кромвелевской прямоты.