Русские флотоводцы. Исторические портреты - [140]

— Только ужасно то, господин Ухтомский, — сказал адмирал, — что эта победа подвинет против нас войну, ибо англичане увидят, что мы им действительно опасны на море, и поверьте, они употребят все усилия, чтобы уничтожить Черноморский флот.

Нахимов интуицией предчувствовал то, о чём не знал. Война с Турцией ещё не началась, а русскому послу в Лондоне Бруннову было заявлено: «Флоты Англии и Франции войдут в Чёрное море, в случае, если русские атакуют турецкие порты».

23 декабря 1853 года англо-французская эскадра вошла в Чёрное море.

25 декабря Корнилов отдал приказ о приведении флота в боевую готовность. Командующему эскадрой Нахимову придавались в поддержку все береговые батареи и предписывалось «быть в полной готовности принять атаку, равно, как сняться с якорей и выйти в море».

Всю весну и лето флот приводил в порядок корабли после Синопа, выходил в море, следил за неприятелем.

14 марта Англия и Франция объявили войну России, а в конце апреля начали высадку войск в Варне. После позорного отступления войск за Дунай, союзники начали подготовку к высадке десанта в Крым.

1 сентября неприятель беспрепятственно начал высадку войск у Евпатории, а 7 сентября армия Меншикова потерпела поражение на рубеже реки Альмы.

Критическое положение Севастополя вынудило моряков безотлагательно решать, что делать флоту?

Утром 9 сентября Корнилов созвал совет, на котором присутствовали флагманы и командиры кораблей Черноморского флота.

Корнилов высказался за выход кораблей в море[33], чтобы постоять за честь флота. Он предложил атаковать неприятеля у мыса Лукулл. Если его удастся уничтожить, армия союзников останется без припасов и не сможет уже получить подкрепление. В случае неудачи он предложил сцепиться на абордаж и умереть со славой, взорвав свои корабли и часть неприятельского флота. Враг не решился бы атаковать сильные приморские батареи, а без его содействия неприятельская армия вряд ли сломит оборону русских войск. Наши войска могли бы продержаться до подхода подкрепления, а потом разбить врага превосходными силами.

Его поддержал Истомин.

— Надо выйти в море, Владимир Алексеевич, — сказал он, — погибать флоту, так погибать с честью.

«Истомин решительным голосом поддержал мнение Корнилова, — заметил командир парохода „Эльбрус“ Асланбегов — я, Ильинский, Вукотич — также. Но все остальные задумались и стали рассуждать. Какой неувядаемый блистательный венок, — Асламбегов высказал своё видение дальнейших событий, — готовился Черноморскому флоту: 14 кораблей, 7 фрегатов и 10 пароходов хотели сразиться с 33 кораблями и 50 пароход-фрегатами. С какой дивной чудной памятью погрёб бы себя в волнах Чёрного моря Черноморский флот! Если ему назначено уже погибнуть, то может ли быть славнее смерть? И какие чудеса храбрости увековечил бы за собой этот сонм героев, эта гордость храбрых? Россия бы отпела по нас вечную память; родные и друзья гордились бы, считая нас в числе этих доблестных русских, которые так мужественно презрели жизнь.

Но с выходом флота и удалением армии, что бы последовало? Город был бы взят, и неприятель торжествовал бы занятие первого русского порта. А что важнее для России: порт или флот? Конечно, порт — это ключ Чёрного моря».

Вечером, покидая город, Меншиков никого не поставил в известность о своих намерениях, не отдал ни каких распоряжений по обороне, не сообщил даже о том, где будет располагаться его армия. Вопрос о командовании гарнизоном в это трудное время князь решил легкомысленно: поручил престарелому бездеятельному начальнику 14-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Моллеру. Под его подчинение поступили как Нахимов, на которого возлагалось руководство морскими частями на Южной стороне, так и Корнилов, которому вверялась Северная сторона Севастополя.

Получив распоряжение князя, пока он не уехал, Нахимов направился к нему объясняться:

— Ваша светлость, увольте, не гожусь я в пехотные начальники-с, не обучен и непривычен.

Меншиков, как всегда, не переносил обсуждений своих приказов.

— Мы с вами, Павел Степанович, на службе у государя, и не к лицу вам отлынивать. Хотя Корнилов и упрям, а уже приступил к своим обязанностям. Берите с него пример, и извольте исполнять. Я спешу.

Князь надел фуражку, давая понять, что разговор окончен. Но не таков был Нахимов. Спустя несколько часов он наведался к номинально старшему морскому начальству в Севастополе, командиру порта, вице-адмиралу Станюковичу.

— Ваше превосходительство, получив приказ его светлости заведовать морскими командами для защиты Южной части Севастополя, я не могу в то же время командовать судами, стоящими на рейде. — Нахимов положил на стол рапорт и закончил: — Покорнейше прошу разрешить мне спустить флаг и поручить эскадру младшему флагману.

Престарелый Станюкович съёжился, повёл плечами. Последние месяцы, с прибытием Меншикова, он старался оставаться в тени, поменьше принимать какие-либо решения.

— Добро, Павел Степанович, я постараюсь доложить вашу просьбу князю до его отъезда.

И Нахимов добился своего. На следующее утро он получил записку от Станюковича: «Его светлость, князь Меншиков, приказал мне не приводить в исполнение приказа, которым ваше превосходительство назначены заведовать морскими командами на берегу, а потому и прошу оставаться на рейде с флагом».