Русские цари - [26]

Хельмут Нойбауэр ЛЖЕДМИТРИЙ 1605–1606

Лжедмитрий, в действительности Юрий (в иночестве Григорий) Отрепьев, род. около 1580 г., царствовал с 20.6.1605 г., венчан на царство 21.7.1605 г., женат с 8.5.1606 г. на Марине Мнишек (примерно 1588–1614), убит 17.5.1606 г., пепел развеян по ветру. Отец — Богдан Отрепьев.

_____

Историкам потребовалось немало времени, чтобы более или менее прояснить личность мнимого царского сына Дмитрия Ивановича — Лжедмитрия, тем более что он сам постарался приукрасить свою биографию противоречивыми сведениями. Современники прислушивались к сказочным историям, а их запись давала историографам пищу для размышлений, в том числе и умозрительных. Лишь в недавнее время, прежде всего благодаря исследованиям Р. Г. Скрынникова, удалось прояснить историю жизни самозванца до момента его появления в качестве мнимого наследника московского царского трона. В то время наиболее распространенная легенда гласила, что в 1591 г. в Угличе жертвой покушения, подготовленного Борисом Годуновым, пал не сын Ивана Грозного Дмитрий, а похожий на него мальчик, которого царица-вдова Мария Нагая (в иночестве Марфа) и ее доверенный человек тайно положили в постель Дмитрия. Дмитрий укрывался в безопасности в разных монастырях; лишь после множества тяжких странствований он смог открыть свое происхождение. В обстановке растущей неопределенности такой рассказ казался убедительным, даже понятым как воля божественного провидения. Хотя он не гарантировал осуществления притязаний, но подходил для того, чтобы пробудить симпатии и сделать правдоподобными мотивы поступков.

Достоверно известно, что человек, ставший впоследствии Лжедмитрием, был сыном мелкопоместного дворянина, сотника в стрелецком полку Богдана Отрепьева. Юрий (в иночестве Григорий) рано осиротел и вел бродячий образ жизни. Он останавливался чаще всего в монастырях и мог быть рукоположен в дьяконы. Он, видимо, производил особенно благоприятное впечатление на свое окружение, поскольку проявлял большое прилежание в учебе и неустанную жажду знаний. Вероятно, особую пользу ему принесло временное пребывание в Чудовом монастыре, находившемся в Кремле. Оно дало ему возможность изучить обращение в царской и патриаршей резиденции и познакомиться с политической обстановкой. Восприимчивость и способность понимать проблемы обеспечили ему покровительство, может быть, ему указали на будущие возможности, в любом случае он был осведомлен о недовольстве высокопоставленных лиц, равно как и о слухах о якобы спасенном «царевиче».

После остановок в арианской общине в Киевском пещерном монастыре (на территории польско-литовской Украины) и контактов с казачьими отрядами он инсценировал «открытие» своего происхождения в доме князя Адама Вишневецкого. Место было выбрано искусно: владения князя находились на московской границе, случались и мелкие конфликты. Если князь и покровительствовал «царевичу», то это могло служить его интересам; он рекомендовал самозванцу политических союзников, среди них сандомирского воеводу Юрия Мнишека. Вместе они добились для Лжедмитрия неофициальной аудиенции у Сигизмунда III в марте 1604 г. Ему уделил внимание и папский нунций в Кракове Клаудио Рангони; в поле зрения попала возможность церковной унии, которая, по-видимому, конкретизировалась, когда Лжедмитрий в обстановке строгой секретности перешел в католичество. В качестве духовных наставников ему были назначены два польских патера из ордена иезуитов.

Несмотря на секретность, события такого рода не остались тайной для главных лиц Речи Посполитой. Такие магнаты, как Ян Замойский, Лев Сапега и Стефан Жолкевский, предостерегали от политических авантюр. В защиту Лжедмитрия выступили Мнишек и его единомышленники. Они ожидали преимуществ в случае, если добьются успеха в Москве, так как их положение в своем сословии было спорным. На эти разногласия можно смотреть и более широко: каждый успех короля укреплял бы его власть, во-первых, с точки зрения положения в дворянской республике, во-вторых, он мог существенно улучшить исходное положение для возобновления борьбы за Ливонию (и шведскую корону). Для открытого союза Сигизмунда III с Лжедмитрием потребовалось бы согласие сейма, а поскольку на это рассчитывать не приходилось, то заинтересованным лицам рекомендовалось вести тайные переговоры. Они привели к соглашениям с неравноценными условиями: Сигизмунд III заверил, что не будет ничего предпринимать против подготовки похода на Москву, а также против шляхтичей, которые присоединятся к нему. В случае успеха ему должны оказать военную помощь против шведской Ливонии, кроме того, ему должны отойти территории вокруг Смоленска и Новгорода Северского. Наконец, было предусмотрено заключение «вечного» мира между обоими государствами, что было равнозначно гарантии новых границ. Также неравноправными были соглашения с папским нунцием: будущий царь должен был разрешить деятельность католических священников в своей стране и участвовать в крестовом походе против оттоман. Встречная услуга состояла в гарантии духовной поддержки со стороны папской курии; в Риме никогда не выпускали из внимания возможность церковной унии. При таком положении вещей оказывается, что король весьма скромно заплатил за ожидаемую выгоду, тогда как самозванец был готов заплатить высокую цену. Очевидно, принимался в расчет значительный риск, тем более что при выполнении условий Лжедмитрий ставил на карту доверие своих будущих подданных или вообще оставался в проигрыше. Если бы он действительно сдержал свои обещания, то тем самым пробудил бы сомнение в подлинности своего царского достоинства.