Русские цари - [14]

С тех пор как война против Ливонии перешла в борьбу с могущественным Польско-Литовским государством, царь снова и снова видел перед собой обман и предательство, действительные и мнимые. Он испытал горькое разочарование, когда главнокомандующий русских войск в Ливонии, товарищ юности Ивана IV князь Андрей Курбский переметнулся на польскую сторону. Князь Курбский был щедро вознагражден и высоко почитаем как вассал короля Сигизмунда II Августа. Послав царю с другой стороны фронта оправдательную и укоризненную эпистолию, он начал знаменитую переписку между самодержцем и верным своему сословию боярином, подлинность которой, вероятно, несправедливо оспаривалась.

Примеру князя Курбского последовали менее важные персоны, иные были арестованы по подозрению или доносу, иногда насильно пострижены в монахи. Кровавая расправа с опытными полководцами и политиками, начатая еще в 1560 г. ссылкой Алексея Адашева и протопопа Сильвестра, распространилась на всех членов «избранной рады» и значительно сократила элиту, прежде близкую к царю, который начал окружать себя второстепенными личностями, иногда сомнительными иностранцами.

Очевидное противоречие между годами насыщенными внутриполитическими реформами и внешнеполитически ми успехами, и последовавшими за 1564 г. десятилетиями разрухи и внешнеполитических поражений привело к тому, что с начала исторических размышлений об Иване Грозном стали различать период реформ и период террора. Князь Курбский был тем человеком, который первым охарактеризовал эту двойственность. Прежний соратник царя в литовской ссылке нашел время для того, чтобы наряду со своей обширной полемикой с Иваном IV опубликовать и важную «Историю князя великого московского». Из этого произведения, написанного участником событий, в историографию вошла концепция о добром и злом периодах правления Ивана IV.

Историографическая оценка двух периодов правления Ивана IV до сих пор не была однозначной, исследователи видели в тирании «опричнины» частью запланированное преобразование общества, частью жестокое буйство душевнобольного тирана. Однако можно допустить возможность того, что царь хотел освободиться от упорного давления породненных между собой княжеских и боярских родов, объединившихся с могущественным епископатом, бежать из «царской клетки» и жить своей собственной жизнью Не выдержал историографической критики постулат о рационалистическом государственном мышлении царя Ивана IV, нацеленном на модернизацию в духе абсолютизма. Иррационализм и противоречивость оказались слишком очевидными, разрушительные действия — слишком катастрофическими. Принято обращаться к мнению русского историка Василия Ключевского о том, что террор опричнины был направлен не против бояр-княжат, как политической силы, а против отдельных личностей. Следовательно, опричнина «была в значительной мере плодом чересчур пугливого воображения царя», то есть формой мании преследования, причем подозрения, нашептанные больному и изолированному государю фаворитами, вызвали преследования и, в конце концов, стали причиной разрушения империи.

На вопрос о причинах поворота — была ли это (душевная) болезнь царя, или замена реформаторов «избранной рады» на капризных фаворитов, или конфликт государя с корыстными аристократическими кликами, которые сводили на нет его стремление к автократии структурным саботажем традиционной олигархии, — можно предположительно ответить «и так, и так». С 1560 г. он отдалился от советчиков своей юности, уничтожил авторитеты и привязанности прежнего времени. После смерти митрополита Макария в конце 1563 г. царь потребовал послушания и со стороны церковных иерархов. С тех пор митрополиты и епископы сменялись, если они оказывали сопротивление планам Ивана IV. После промежуточного периода, связанного с великой личностью Макария, он вернул русскому епископату служебную роль, которую тот играл со времен Ивана III.

Скандальным началом новой политики было отречение царя — причем не последнее — после смерти Макария. Было ли оно, как кажется на первый взгляд, только тщательно спланированным шантажом строптивой элиты с помощью воззвания к народу, или Иваном IV действительно овладела мысль уехать из Кремля? Непосредственно перед праздником святого Николая, наиболее почитаемого в России, 3 декабря 1564 г. Иван IV без оглашения или заявления покинул столицу, увезя с собой кроме прочего царскую казну и святые иконы. Через Троице-Сергиев монастырь он со всем своим домом добрался до Александровой слободы, которая раньше уже служила ему пристанищем. Несколько недель москвичи не получали никаких сведений о том, почему царская семья покинула Кремль. Слухи и страхи множились, но все попытки пробиться к царю были напрасными. Незадолго до Рождества до столицы дошли две царские прокламации: в одной он обвинял иерархов и бояр в том, что они систематически противодействовали автократической власти. Царь отрекся и уехал, так как ему постоянно мешали наказывать врагов и предателей. Второе послание заверяло купечество и простой народ в том, что царский гнев касается не их, а только духовенства и бояр.