Русские беседы: лица и ситуации - [94]

).

В качестве второй тенденции, на наш взгляд, можно обозначить интерес к интеллектуальной истории русского консерватизма со значительно более широким хронологическим охватом. Если изучение политической истории сосредоточивалось преимущественно на 1890-х–1910-х гг., то исследования по интеллектуальной истории русского консерватизма куда менее хронологически фокусированы. У них несколько временных «точек центрирования»: от 1810-х гг. до различных изводов «советского консерватизма». Первенство в исследованиях принадлежало зачастую филологам – в силу непрерывающейся традиции не самостоятельного или со смещенным фокусом изучения этих направлений мысли, но устойчиво продолжающегося по связности с иными изучаемыми персонажами и явлениями (так, например, многолетняя работа над полным собранием сочинений Ф. М. Достоевского породила сборник «Достоевский. Материалы и исследования», статьи которого освещали многочисленные аспекты консервативной мысли той эпохи; подобные сюжеты оказывались частично легитимированы и при изучении Н. В. Гоголя, В. Г. Белинского, А. И. Герцена и т. п.

А. В. Репников – руководитель и координатор целого ряда исследовательских и публикаторских проектов (к их числу принадлежат упомянутая ранее энциклопедия «Русский консерватизм середины XVIII – начала XX века»[539] и 2-й том сериального издания «Первая мировая война в оценке современников»[540], включающий материалы, посвященные отношению правых и националистов к Первой мировой). Тем больший интерес вызывает его новая книга, достаточно полно отражающая суть одного из направлений исследований истории русского консерватизма.

Эта книга – не оригинальное исследование. Фактически – это дополненное издание работы автора «Консервативные концепции переустройства России»[541], в свою очередь являющейся переработкой его предшествующих монографий[542]. Как и в предыдущем издании, текст разделен на шесть глав, которые подверглись, как и книга в целом, некоторому переименованию, не всегда, впрочем, удачному. Так, III глава, ранее называвшаяся «Представления консерваторов о месте Российской империи в мировом пространстве», озаглавлена «Геополитические представления русских консерваторов». При этом предмет обсуждения и представленные позиции остались в основном теми же, во многом будучи вопросами внешней политики, отнюдь не обязательно включающими именно геополитическое (в любом из основных изводов понимания данного понятия) измерение. Что важнее, собственно геополитические рассуждения остались никак не акцентированы среди множества иных обсуждаемых внешнеполитических проблем. IV глава теперь называется «Конфессиональный и национальный вопрос: пути решения» – изменения здесь касаются появления «путей решения» и несколько странной замены «вопросов» единственным числом.

Возражения вызывает размытость хронологических рамок исследования – если в предисловии автор говорит, что «зарождение российского консерватизма (а вернее, предконсерватизма) относится к рубежу XVIII–XIX вв.», а «становление консерватизма как общественно-политического течения следует отнести к эпохе правления Александра I» (с. 15), то согласно аннотации, «в монографии рассматриваются консервативные модели российской государственности конца XIX – начала XX века». Однако ни в тексте предисловия, ни в других концептуально-развернутых фрагментах данное хронологическое ограничение никак не обосновывается. Более того, достаточно подробно анализируются взгляды К. Н. Леонтьева как самостоятельный предмет интереса, а не в рамках подготовки и обоснования более поздних подходов. Последнее отражает уже недостаток книги: неопределенность поставленной исследовательской задачи, возникшая из-за естественного разрастания работы в ходе долговременного изучения русского консерватизма. Ранее присутствовавшие (в текстах 1999, 2006 и 2007 гг.) явные временные границы оказались во многих случаях преодоленными, но сами хронологические и теоретические приобретения не включены в какое-либо новое целое. Если предисловие охватывает достаточно длительный период с конца XVIII до начала XIX в. и вплоть до послереволюционных лет, то далее заявленная хронологическая глубина остается не реализованной. При рассмотрении взглядов консерваторов 1890–1910-х гг. автор отсылает к этому же временному горизонту или использует сопоставления с некоторыми текстами европейских правых первой половины XX в. (в основном Р. Генона, братьев Юнгеров и Ю. Эволы). Разумеется, подобное ограничение исследовательского внимания вполне правомерно и не может вызывать возражений, но при сравнении с вводными суждениями автора обнаруживается некоторое напряжение: между возможным, проектируемым вариантом рассмотрения и фактически реализованным.

Отдельная проблема – новый заголовок книги. В тексте автор ни разу не обращается к понятию «модель», о каких именно «консервативных моделях российской государственности» идет речь и какой смысл вкладывается в это понятие, уяснить затруднительно. Вместо «моделей» фигурируют «концепции», унаследованные от предшествующих изданий, хотя наиболее точным – и одновременно нейтральным – было заглавие монографии 2006 г.: «Консервативные представления о переустройстве России (конец XIX – начало XX вв.)».