Русская Венера - [55]
Ася бросилась ей навстречу. Они обнялись — плакали, смеялись.
Митя протянул руку.
— Поздравляю! — Зина и его поцеловала в румяные щеки, в неповоротливые, теплые губы. Митя заполыхал, заморгал рыжими ресницами, головой закрутил.
— Зинка, что ты с ним сделала! Его, кроме собак, никто не целовал. — Ася рассмеялась, говорила звонко, весело. — Нет, уж правду сказано: только нецелованных не трогай. — Что-то дрогнуло в Асином голосе, мелькнула суховатая, дребезжащая нота, но Зина ее не заметила.
Митя опять провожал ее. На Зину напала смешливость, и «говорун» замучил: болтала, болтала и даже не слышала собственных слов. Митя молчал, хмурил лоб, порывисто дыша, спросил:
— Зина! У тебя будто дочка растет? Ася говорила.
— Растет. — Зина еще улыбалась, не отошла от нервно-веселого возбуждения.
— Я ведь, Зина, не знал. — Митя мялся, головой крутил. — Провожал вот, по-доброму хотел… Ты не обижайся. Я ведь как о жизни думаю: на чистом месте семью завести, детей растить, работать. Тайга чтоб под боком была. Но своих детей, собственных. По-другому я не смогу. Извини. Ничего у нас не получится.
Зина стояла выпрямившись, побледнев. Ноги ее все глубже и глубже уходили в сырой песок. Дернула головой, резко отклонилась, точно увертываясь от летящего камня или неожиданно взбрызнувшей перед глазами ветки.
— Нужен ты мне! Иди отсюда. «Своих детей, ничего не получится!..» С чего ты взял! Валенок тулунский! — Зина побежала по воде, не дожидаясь, пока паром приткнется к берегу.
Дома, в своей боковушке, досыта наревелась, спрятав голову под подушку, чтоб не слышала Феня. «Стыд-то какой! Про Верку решила смолчать. Солнышко мое, золотко! Никого мне не надо! Ласточку мою прятала. Ой-ей! За ее счет счастье купить хотела. Дура бессовестная! Никакой солидной жизни мне не надо. Какая есть, и ладно. И Аська — змея. Тянули ее за язык. Так мне и надо! Не ловчи! А он подумал — заманиваю. Испугался. Да нужен он! Все равно бы сказала. Стыд, стыд! Конечно, заманивала. И Аська, может, просто так сказала, без умысла. Да и с умыслом — так правильно сказала. На всю жизнь научила. Верка, миленькая, ей-богу, никогда больше бессовестной не буду».
Она торговала медленно, неумело, часто просыпала мелочь, нерешительно отдавала сдачу, все проверяя в уме, правильно ли сдает, не обманывает ли. Подбадривала себя, когда оставалась одна. «Ну что, несчастная, торговка частная? Тебя-то кто пожалеет?» Ну что стоять ей здесь не век, Зина знала точно. Добилась этого места, добьется и другого. А теперешнее место было бойкое, на возвышении. Даже Бугров, подходивший за сигаретами, позавидовал:
— Ну и обзор у тебя!
Быстро поняла: коли уж в главных ее покупателях ходят парни, то шуток, подначек, мимолетных ухаживаний не оберешься, и какие бы кошки на сердце ни скребли, улыбайся, отшучивайся — деваться некуда.
— Девушка, а девушка? Ты зачем приехала: фамилию сменить или биографию переделывать?
— Фамилию. Но не на твою.
— Зиночка, почему корова ест зеленую траву, а молоко у нее белое?
— Потому что ты не стал бы пить зеленое молоко.
— Можно, я буду звать вас милочка? Милочка ты моя?
— Можно, милок.
Куда-то исчезла Ася. «Неужели прячется, видеть меня не хочет? — расстраивалась Зина. — Или совестно, что Мите сказала? Или приревновала? Смеялась, смеялась над ним, а как увидела, что уходит, вскинулась. И на меня разозлилась. А злиться-то, может, больше всех мне надо. Что же теперь? Ничего, переболит. Зла ни на кого не держу».
Хотела выбрать время, повидать Асю в субботу, но неожиданно отправили в Казачинск. Два дня все машины Магистрального, все бульдозеры, грейдеры, тракторы отсыпали, ровняли, укатывали дорогу до Казачинского аэропорта к Киренге — работали на субботнике. Районные власти распорядились кормить шоферов и трактористов бесплатно. Зина помогала девчонкам из казачинской столовой варить, жарить, парить с утра до вечера, изредка высовывая в окошко мокрое, сомлевше-красное лицо, — поесть механизаторы были горазды.
Вечером в субботу, перед отъездом, главный механик снял тяжелый черный замок с пузатого столовского буфета:
— Мужики, по сто дорожных. Заработали. Бутылка на пятерых. И девчат приглашайте. Кормили, дай бог.
Рядом с Зиной сидел черный, лохматый, белозубый парень. Когда запели «Славное море, священный Байкал», он так дико и оглушительно заревел, что Зина отпрянула в сторону, нечаянно вышибла у другого соседа стакан, тот упал в тарелку с борщом — жирные, тяжелые брызги поднялись фонтаном. Парню запретили петь. Он наклонился к Зине и сиплым басом сказал:
— Петь не умею, а люблю, спасу нет. Как примкну к песне — обязательно какой-нибудь конфуз выйдет. Николай я. Ну вот, Зина, сразу скажу тебе все свои недостатки, значит, с пением ты сама слыхала. Потом очень люблю хвастаться. Учти: не врать, а хвастаться. Разреши, я похвастаюсь?
— Зачем?
— Боюсь я скрытных людей. Когда человек хвастается, он как на ладони. Все посмеиваются над ним, подкусывают, но верят, что он хороший человек. Вот и я хочу, чтоб мне верили. Ясно?
— Ясно. Ну давай хвастай.
— Смотри, Зина, на эти рычаги. — Николай положил на стол огромные кулачищи. — Они могут все: копать канавы, бить шурфы, ставить дома, держать баранку. Я строил ГЭС в Сибири, работал на КамАЗе и вот приехал сюда. Везде одни благодарности и ценные подарки. Что меня носит по свету — не знаю. Может, затем, чтоб вот так, в каком-нибудь Казачинске, взять и похвастаться: Николай Кокоулин был там-то и там-то, сделал то-то и то-то…
Герои этой книги часто уезжают из дома; одни недалеко, как в повести «Мальчики из Майска», другие за тридевять земель (повесть «Странники у костра»), чтобы оглянуться на свои дни — так ли живут? — чтобы убедиться, что и в дальних краях русские люди деятельны, трудятся азартно, живут с верой в завтрашний день. А Иван Митюшкин из киноповести «Дмитровская суббота» вообще исколесил всю страну, прежде чем нашел свою судьбу, свою горькую и прекрасную любовь. И сам автор отправляется в поля своего детства и отрочества (рассказ «Очертания родных холмов»), стремясь понять ностальгическую горечь и неизбежность перемен на его родине, ощутить связь времен, связь сердец на родной земле и горячую надежду, что дети наши тоже вырастут тружениками и патриотами.
Дед Пыхто — сказка не только для маленьких, но и для взрослых. История первого в мире добровольного зоопарка, козни коварного деда Пыхто, наказывающего ребят щекоткой, взаимоотношения маленьких и больших, мам, пап и их детей — вот о чем эта первая детская книжка Вячеслава Шугаева.
В книгу лауреата Ленинского комсомола Вячеслава Шугаева «Избранное» входят произведения разных лет. «Учителя и сверстники» и «Из юных дней» знакомят читателя с первыми литературными шагами автора и его товарищей: А. Вампилова, В. Распутина, Ю. Скопа. Повести и рассказы посвящены нравственным проблемам. В «Избранное» вошли «Сказки для Алены», поучительные также и для взрослых, и цикл очерков «Русские дороги».
Написанная под впечатлением от событий на юго-востоке Украины, повесть «Мальчики» — это попытка представить «народную республику», где к власти пришла гуманитарная молодежь: блоггеры, экологические активисты и рекламщики создают свой «новый мир» и своего «нового человека», оглядываясь как на опыт Великой французской революции, так и на русскую религиозную философию. Повесть вошла в Длинный список премии «Национальный бестселлер» 2019 года.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Тревожные тексты автора, собранные воедино, которые есть, но которые постоянно уходили на седьмой план.
Автор, офицер запаса, в иронической форме, рассказывает, как главный герой, возможно, известный читателям по рассказам «Твокер», после всевозможных перипетий, вызванных распадом Союза, становится офицером внутренних войск РФ и, в должности командира батальона в 1995-96-х годах, попадает в командировку на Северный Кавказ. Действие романа происходит в 90-х годах прошлого века. Роман рассчитан на военную аудиторию. Эта книга для тех, кто служил в армии, служит в ней или только собирается.
Этот рассказ можно считать эпилогом романа «Эвакуатор», законченного ровно десять лет назад. По его героям автор продолжает ностальгировать и ничего не может с этим поделать.
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».