Русская принцесса Монако - [8]

– Чей? – внутри моего ослабленного тела появился зловещий холодок – всегдашний предвестник крайних известий, поворачивающих вспять мою только-только вставшую на благополучный путь покоя и самосовершенствования судьбу.

– Чей-чей, – благодушно передразнил Макс, углядев, видно, смертельную бледность, омрачившую мое юное прекрасное лицо. – Князей, кардиналов, премьер-министров. Короче, тех самых.

– А ты не…

– Как в аптеке, – уверил будущий родственник. – Лично неделю копался в архивах. Половину Лубянки перерыл.

– И…

– И – нашел! Теперь поняла, зачем мы едем в Монако?

* * *

Из аэропорта Nice Côte d’Azur мы неслись по одной из трех серпантинных дорог, легких, как песня, и стремительных, как моя разворачивающаяся к абсолютному счастью судьба. Внизу то и дело просверкивали ярчайшие сапфиры бухт, ограненные самым дорогим белым золотом пляжей, над нами, обозначая идеальные грани драгоценного голубого топаза неба, раз за разом прошмыгивали белые мотыльки самолетов. Вот он, рай земной!

На зимний рай я насмотрелась в Куршевеле, но весенний, честное слово, мне нравился ничуть не меньше, скорее наоборот. Кем я была в Куршевеле? Le parvenu! Не более того! А тут? La tête couronnée! La princesse! Причем из рода с семисотлетней историей!

Макс сидел на переднем сиденье, рядом со своим другом, который и встречал нас в Ницце, и о чем-то вполголоса с ним беседовал. Разговор, как я поняла, был сугубо профессиональным, ведь кроме устройства моей личной жизни будущий родственник состоял на вполне реальной службе в соответствующих органах, и если я ехала по интимному делу, то ему, бедняге, приходилось совмещать личное и государственное. Максов друг – Рене – казался серьезно озабоченным и все время пытался в чем-то убедить моего спутника. Видно, убедил.

– Дашунь, – повернулся ко мне Макс, – ты не очень устала? Нам надо бы в Ниццу вернуться. Буквально на пару минут. Бумаги кое-какие захватить. Заодно и город посмотрим. Вдруг больше не выберемся?

Дурацкая постановка вопроса. Что значит – не выберемся? У меня теперь вся жизнь будет протекать на Лазурном Берегу. Еще и выбирать придется, где родовое гнездо обустраивать: в Монако или во Франции. Сто двадцать километров береговой линии Лазурки – это не наша вонючая Москва-река! Тут думать надо, а не бросаться на какой угодно, первый попавшийся замок. С другой стороны… Чем скорее я начну ориентироваться в окружающей обстановке, чем быстрее войду в роль венценосной особы, тем убедительнее будет наше знакомство с князем Альбером. На моего Полиняка, как я уже понимала, в этом смысле надежды никакой. Паренек из глубинки, бывший гаишник, мечтающий стать гонщиком. Он и о происхождении-то своем понятия не имеет! Всему учить придется: как ложку с вилкой держать, как вести себя в приличном обществе…

– Конечно, Макс, – аристократично повела плечами я. – Работа есть работа. А я пока по Ницце прогуляюсь.

– Рене тебе даже компанию составит, – пообещал довольный Макс. – Он – местный, все тут знает.

– Ясно – подвела итог я. – Освободишься ты не раньше чем через час.

– А мы куда-то торопимся? – мило улыбнулся будущий зять. – Тебе, кстати, очень полезно морским воздухом подышать.

Это правда. Воздухом вообще дышать полезно. Тем более мне, после почти трех недель безвылазного лежания в собственной квартире.

– Даша, вы больны? – обеспокоился Рене. – Вы такая бледная.

– Да нет, бледность у нее аристократическая, как и положено, – сообщил Макс, – потому что спортом не занимается да еще простыла немного. Как грудь, Дашунь, болит? Бронхит у нее, – пояснил он другу. – Вот и вывез на оздоровление.

Грудь у меня, честно сказать, уже почти не болела. Я вообще начала как-то резко выздоравливать после того знаменательного дня, когда Макс мне объявил о том, кем я стану в ближайшее время. Правда, дотрагиваться до нее было еще больно.

Увы, о моей тщательно скрываемой тайне Макс узнал от меня же. А как иначе? Если пускаешься с коллегой в ответственнейшее предприятие, то тайн друг от друга не должно быть никаких. Во избежание.

Макс, правда, когда узнал, что я сделала на груди пластическую операцию, жутко удивился: зачем? У тебя, дескать, и так все было в порядке! Как будто знал. Или видел. Или щупал. А, между прочим, этот интимный вопрос слишком долго не давал мне покоя: неказистая грудь, так не сочетающаяся с остальными моими прелестями, весьма отравляла мне жизнь. Может, и олигархи на меня внимания не обращали именно поэтому? Все-таки каждый мужчина, как я знаю из литературы, помнит и любит вкус груди своей матери. А поскольку в тот период, когда он сосет грудь, сам мужчина еще лишь младенец, грудь кажется ему большой и надежной. Вот потому-то все подросшие самцы так падки на пышную женскую грудь. Фрейд, ничего не попишешь.

Ввиду не очень больших, даже изящных, собственных габаритов я, понятно, очень выдающуюся грудь делать не стала – так, универсальный третий номер. Но при моей тонюсенькой талии и такой бюст будет смотреться роскошно. Скорей бы все зажило! Кстати, именно эта операция чуть было не поставила крест на всем плане Макса. То есть когда мы уже все обсудили и пришли к полному консенсусу, я вдруг с ужасом поняла, что наша гениальная затея может провалиться по одной-единственной причине: мой возлюбленный Митя (в том, что он станет возлюбленным, никто из нас не сомневался, вопрос времени и тактики) не сможет меня обнять… А какая же любовь без объятий? Без нежности и страсти? Вот именно тогда я, разревевшись, и призналась Максу во всем. Он поначалу обалдел. Это уж потом пришло удивление, как вполне нормальная реакция, а тогда сразу, как узнал, так просто с лица сошел. Но, надо отдать ему должное (все-таки офицеров спецслужб у нас хорошо дрессируют), я еще слезы сглатывала, проклиная себя – неудачницу, – он вдруг вскочил да как заорет: