Русская поэзия XVIII века - [30]

Знаю, что можешь, уме, смело мне представить,

Что трудно злонравному добродетель славить,

Что щеголь, скупец, ханжа и таким подобны

Науку должны хулить, — да речи их злобны

¹²⁵ Умным людям не устав, плюнуть на них можно;

Изряден, хвален твой суд[53]; так бы то быть должно,

Да в наш век злобных слова умными владеют.

А к тому ж не только тех науки имеют

Недрузей, которых я, краткости радея,

¹³⁰ Исчел иль, правду сказать, мог исчесть смелея.

Полно ль того? Райских врат ключари святые[54],

И им же Фемис вески вверила златые,[55]

Мало любят, чуть не все, истинну украсу.[56]

Епископом хочешь быть[57] — уберися в рясу,

¹³⁵ Сверх той тело с гордостью риза полосата[58]

Пусть прикроет; повесь цепь на шею от злата,[59]

Клобуком покрой главу, брюхо — бородою,[60]

Клюку пышно повели везти пред тобою;[61]

В карете раздувшися, когда сердце с гневу

¹⁴⁰ Трещит, всех благословлять нудь праву и леву.[62]

Должен архипастырем всяк тя в сих познати

Знаках, благоговейно отцом называти.

Что в науке? что с нее пользы церкви будет?

Иной, пиша проповедь, выпись позабудет,[63]

¹⁴⁵ От чего доходам вред; а в них церкви пра́ва

Лучшие основаны, и вся церкви слава.

Хочешь ли судьею стать — вздень перук с узлами,[64]

Брани того, кто просит с пустыми руками,[65]

Твердо сердце бедных пусть слезы презирает,

¹⁵⁰ Спи на стуле, когда дьяк выписку читает.

Если ж кто вспомнит тебе граждански уставы,

Иль естественный закон, иль народны правы[66] —

Плюнь ему в рожу, скажи, что врет околёсну,

Налагая на судей ту тягость несносну,

¹⁵⁵ Что подьячим должно лезть на бумажны горы,[67]

А судье довольно знать крепить приговоры.

К нам не дошло время то,[68] в коем председала

Над всем мудрость и венцы одна разделяла,

Будучи способ одна к высшему восходу.

¹⁶⁰ Златой век[69] до нашего не дотянул роду;

Гордость, леность, богатство — мудрость одолело,[70]

Науку невежество местом уж посело,[71]

Под митрой[72] гордится то, в шитом платье ходит,

Судит за красным сукном,[73] смело полки водит.

¹⁶⁵ Наука ободрана, в лоскутах обшита,

Изо всех почти домов с ругательством сбита;

Знаться с нею не хотят, бегут ея дружбы,

Как, страдавши на море, корабельной службы.

Все кричат: «Никакой плод не видим с науки,

¹⁷⁰ Ученых хоть голова полна — пусты руки».

Коли кто карты мешать, разных вин вкус знает,

Танцует, на дудочке песни три играет,[74]

Смыслит искусно прибрать в своем платье цветы,

Тому уж и в самые молодые леты

¹⁷⁵ Всякая высша степень — мзда уж невелика,

Семи мудрецов[75] себя достойным мнит лика.

«Нет правды в людях, — кричит безмозглый церковник, —

Еще не епископ я, а знаю часовник,[76]

Псалтырь и послания[77] бегло честь умею,

¹⁸⁰ В Златоусте не запнусь,[78] хоть не разумею».

Воин ропщет, что своим полком не владеет,

Когда уж имя свое подписать умеет.

Писец[79] тужит, за сукном что не сидит красным,

Смысля дело набело списать письмом ясным.[80]

¹⁸⁵ Обидно себе быть, мнит, в незнати старети,

Кому в роде семь бояр[81] случилось имети

И две тысячи дворов за собой считает,

Хотя в прочем ни читать, ни писать не знает.

Таковы слыша слова и примеры видя,

¹⁹⁰ Молчи, уме, не скучай, в незнатности сидя.

Бесстрашно того житье, хоть и тяжко мнится,

Кто в тихом своем углу молчалив таится;

Коли что дала ти знать мудрость всеблагая,[82]

Весели тайно себя, в себе рассуждая

¹⁹⁵ Пользу наук; не ищи, изъясняя тую,

Вместо похвал, что ты ждешь, достать хулу злую.

1729

Сатира II На зависть и гордость дворян злонравных Филарет и Евгений [83]

Филарет

¹ Что так смутен, дружок мой? Щеки внутрь опали,

Бледен, и глаза красны,[84] как бы ночь не спали?

Задумчив, как тот, что, чин патриарш достати[85][86]

Ища, конный свой завод раздарил некстати?

⁵ Цугом ли запрещено ездить,[87] иль богато

Платье носить, иль твоих слуг пеленать в злато?[88]

Карт ли не стало в рядах[89], вина ль дорогого?[90]

Матерь, знаю, и родня твоя вся здорова;

Обильство сыплет тебе дары полным рогом;[91]

¹⁰ Ничто тебе не претит[92] жить в покое многом.

Что ж молчишь? Ужли твои уста косны стали?[93]

Не знаешь ли, сколь нам друг полезен в печали?

Сколь много здравый совет полезен бывает,

Когда тому следовать страсть не запрещает?

¹⁵ А, а! дознаюсь я сам, что тому причина:

Дамон[94] на сих днях достал перемену чина,

Трифону лента дана,[95] Туллий деревнями

Награжден — ты с пышными презрен именами.

Забыта крови твоей и слава и древность,

²⁰ Предков к общества добру многотрудна ревность

И преимуществ твоих толпа неоспорных, —

А зависти в тебе нет, как в попах соборных.[96]

Евгений

Часть ты прямо отгадал; хоть мне не завидно,

Чувствую, сколь знатным всем и стыд и обидно,

²⁵ Что кто не все еще стер с грубых рук мозоли,

Кто недавно продавал в рядах мешок соли,

Кто глушил нас: «Сальные, крича, ясно свечи

Горят», кто с подовыми горшком истер плечи,[97] —

Тот, на высоку степень вспрыгнувши, блистает,

³⁰ А благородство мое во мне унывает

И не сильно принести мне никакой польги.[98]

Знатны уж предки мои были в царство Ольги[99][100]

И с тех времен по сих пор в углу не сидели —

Государства лучшими чинами владели.

³⁵ Рассмотри гербовники[101], грамот виды разны,

Книгу родословную,[102] записки приказны:

С прадедова прадеда, чтоб начать поближе,

Думного, наместника