Русская поэзия Китая - [89]

Летом брожу у дверей, истомленный любовью и жаждой;

Милая, лишь поцелуй жажду мою утолит!

Осенью роза роняет на мрамор усталые листья;

Милая, розою будь: сбрось предо мной лепестки!

Волны зимою выносят на берег немало богатства;

Милая, нашу любовь тоже зима принесла!

ВАМПИР

Когда бродячий пес вещает срок живого,

И скрип сухих осин, назойлив и визглив,

На самом дне души царапается снова,

И, камень времени от склепа отвалив,

Из тьмы встает вампир, как Лазарь воскрешенный,

И в ржавой плесени когтистых крыл извив.

В могиле не потух твой рот окровавленный,

Как прежде бел и остр неровный ряд зубов,

И бледен хищный лик, и узкий, и влюбленный.

Полуночный палач! Всю лаву южных слов,

Все рудники души, молитвы и пороки

Ты жадно высосал в кошмаре знойных снов,

Когда багряный серп, как язва на востоке.

И страшны мне живых пытливые зрачки:

Я — гроб ограбленный, пустой и одинокий,

Где зреют в трещинах седые пауки…

У БЕСЕДКИ

Вы ускользнули с медальона

Времен Мари Антуанетт,

Который мне оставил дед;

Вы ускользнули с медальона,

Но на эмали — шелк роброна,

Парик, и фижмы, и корсет

Времен Мари Антуанетт.

Я помню черные ресницы

И глаз египетский разрез:

Ведь он доселе не исчез!

Я помню черные ресницы,

Чуть резковатый профиль птицы,

И пальцы, полные чудес,

И глаз египетский разрез.

И чудится: встречался с Вами,

Шептал изрядный мадригал

В ротондах опустевших зал…

И чудится: встречался с Вами

И вечерами в быстрой гамме

Духов, шандалов и зеркал

Шептал изрядный мадригал…

«Двенадцать строк пропели мне…»

Двенадцать строк пропели мне

Подарок робкий и нежданный;

Так мореходу — на волне

Вдруг огонек мелькнет желанный.

Когда я думаю о Вас,

Я вижу лес в смятеньи вешнем,

И влажный блеск лучистых глаз,

Который хочет быть безгрешным.

Но разве грех, когда в коре

Берез могучий Эрос бродит,

Иль в буреломе, на горе,

Себе подругу лось находит?

Рога в крови, протяжен рев,

И клочья шерсти на отлете…

Так неужели этот зов

Вы тоже грешным назовете?

«Больше года не слышал пули…»

Больше года не слышал пули.

Не летал, не встречал друзей;

Вы жар-птицею впорхнули

В пустоту раскаленных дней.

Тридцать суток был болен Вами —

Ни задуматься, ни писать.

Только в памяти вечерами

Целовал Вашу медную прядь.

Ворожил из бетонных будней

Суховатый и странный рот,

Но теперь, вместо сладких лютней,

Завывает о страсти фокстрот.

И не медленная мандолина,

Над подстриженным парком паря,

Колыхает края кринолина

В круге розового фонаря!

«Ты вся — как терпкое вино…»

Ты вся — как терпкое вино,

Твои движения крылаты,

И странно: крыльев не дано

Плечам, по-девичьи покатым.

Ты вся — стремленье, вся — полет,

Ты — Никэ на носу триремы,

И мчится складок хоровод,

Как ритм любимейшей поэмы.

В твоих порхающих шагах,

В точеном, легком, нежном теле,

Отважно-ласковых руках

Былые весны мне запели,

И я хочу лететь с тобой,

Не озираясь на преграды,

Единоборствуя с судьбой

За долгожданные награды!

ПЕСНЯ О КАМНЕ

Ольге Тельтофт

I

Камень суров и спокоен,

Неповоротлив на вид,

Но приглядитесь: он строен,

Сколько свершений таит!

Камень в кольце королевы.

Камень измолот — в пыли,

В каменном панцире чрево

Пламенно-жидкой земли.

Жизни прообраз — в кристалле:

Творческий в гранях расчет;

В форме, застывшей в начале,

Радужно камень цветет.

Но бирюза, изумруды,

Слишком истерты толпой:

Взглянем на мощные груды,

Спящие в толще земной.

II

Пращур косматый и древний

В гари пещерных костров

Камнем обтесывал кремни

Для боевых топоров.

Выточил острые стрелы,

Тверже, чем мамонтов клык:

Ими, упорный и смелый,

Бил ледниковых владык.

Бросив кремневые сверла,

Гнал табуны средь степей —

Выпить горстями из горла

Кровь захрапевших коней.

Шили сутулые дети

Жилами в рыбьей игле,

Жар сохраняя столетья

В крытой костями золе.

III

Вертится шар… Подо льдами

Жарче дохнули моря;

Первый божественный пламень

Плиты лизнул алтаря.

В реве стихий — перемены:

Требуют жертвенных мук;

В рощах дубовых дольмены

Грубо смыкаются в круг.

Возле курганов отчизны

Плоские идолы баб

Видели скифские тризны,

Падал заколотый раб.

Липкою кровью согретый,

Камень родил колдовство:

В каждом кристалле — приметы,

В каждой скале — божество.

IV

Ярче забрезжили боги,

Тверже их воля велит:

Храмы им нужны, чертоги,

Серый и красный гранит.

Циркулем скалы обмерив,

Полировали песком;

В зное застывшие звери

Сжали Египет кольцом.

Ходом пробитый песчаник —

Мумиям верный приют;

Царь пышносвитный и данник

В охре на стенах живут.

Солнца законы суровы

В иероглифных строках:

Камень, израненный словом.

Слово лелеет в веках.

V

В царствах низовий Евфрата —

Клином заостренный знак;

Бык пятиногий, крылатый

Серый дробит известняк.

Мысль улетала все выше,

Звездный исчислен полет,

Строит ступенчато крыши

Чернобородый народ.

Ведомы злобные силы

Бесов пустынь и чумы,

Но амулеты — бериллы

Щит пробив ангелов тьмы.

На плитняке, в барельефах,

Шествуют важно вожди:

Круглые мышцы в доспехах

С камня не смоют дожди.

VI

Вот в белый мрамор Пароса

Звонко внедрилась кирка:

На корабле остроносом

Камень белей молока.

В мраморе — мир задремавший,

Сонм олимпийских богов;

Каменщик, гением ставший,

Их разбудил из оков.

Знаем недаром преданье,

Будто бы камень ожил:

В статую страстною дланью

Мастер дыханье вложил.

В тихих триклиниях — гермы.

Лики уснувших отцов;

Стройные храмы и термы

Мрамором славят творцов.