Русская литература: страсть и власть - [132]
Вот здесь роковая, страшная трагедия этой книги. Самгин непобедим. И здесь нам приходится обратиться к судьбе Ходасевича. Ходасевич перед смертью сказал:
Кто здесь, на этой койке, не полежал, как я, эти ночи, как я, не спал, мучился, пережил эти часы, тот мне никто, тот мне чужой. Только тот мне брат, кто, как я, прошел эту каторгу.
Он лежал в жаркой, стеклянной, насквозь просвечиваемой палате госпиталя для бедных, где окна занавешивали влажными простынями, чтобы не так мучительна была жара. И умирал он мучительно – от рака почек, о котором ему не говорили, потому что болел он последние три года, болезнь была запущена. Он умер через три дня после операции.
Он мучился как мало кто. И удивительно, что при этом сохранял способность шутить. Пытаясь повеселить посетителей, рассказал историю о том, как среди ночи он от боли застонал и его сосед, плохо говоривший по-русски, вдруг отчетливо сказал ему: «Керенский в аду». Эта фраза показалась Ходасевичу очень странной, на самом деле сосед предлагал кельнской воды, одеколона, но послышалось «Керенский в аду», и это последняя шутка, которой он успел поделиться с пришедшими. А когда попрощаться к нему зашла Берберова, он заплакал и сказал: «Быть где-то, в таком месте, где я ничего никогда не буду уже знать о тебе…» И вот этот порыв тоже невероятен.
Снобы трудно живут, но прекрасно умирают. Потому что снобизм – умение хорошо выглядеть в чужих глазах. Ходасевич за свою жизнь совершил и немало достойных поступков, пусть они и касались только литературной сферы; но тем не менее он многих защитил, многие репутации укрепил. Почему? Потому что ему было важно, что о нем подумают.
Вот здесь та изнанка личности Самгина, которую Горький не увидел или не захотел увидеть. Если Самгин и умирает, он умирает героически. И вот этого, к сожалению, автор не понял. Поэтому роман остался без конца. Конец этот дописала жизнь.
Александр Куприн
Удивительное солнце Куприна
Александр Иванович Куприн – наверное, самый недооцененный из русских писателей прошлого века и самый жизнерадостный из них.
В русской литературе первой половины двадцатого века и даже первой его четверти, в так называемом Серебряном веке, в периоде русского модерна, поэзия, безусловно, была сильнее прозы. Сильных прозаиков в этот момент в России всего пятеро: это Максим Горький, заработавший наибольшую славу, пожалуй, с наименьшими для этого основаниями; это Федор Сологуб, автор легендарного романа «Мелкий бес»; это Андрей Белый, хотя его проза находится скорее на пересечении прозы и поэзии и как бы принадлежит двум этим мирам; и это симметрично расположенные рядом с Горьким Леонид Андреев и Александр Иванович Куприн – два удивительно симметричных, плохо друг к другу относящихся, равно одаренных и равно недооцененных гения, которые могли бы составить славу любой европейской литературы. Черный, мрачный, пессимистичный, постоянно колеблющийся между периодами дикой активности и дикого отчаяния, явная жертва биполярного расстройства Андреев и здоровый, крепкий, круглый, отличающийся дикой мускульной силой, даже подрабатывавший одно время цирковым борцом Александр Иванович Куприн, который страстно жаждал перепробовать все занятия, все ощущения. Жадность его до жизни была такова, что он говорил: «Об одном жалею, не суждено мне побыть беременной женщиной – должно быть, очень интересно».
Куприн – человек, который успел феноменально много и который вошел в русскую литературу с несмываемым клеймом беллетриста. В общем, ничего обидного, belle lettre в буквальном переводе – «изящная словесность», беллетрист – это человек, который умеет хорошо писать, которого интересно читать. Но русская литература так избалована, что она как-то предпочитает людей, пишущих или очень мрачно, или очень скучно. А Куприн с его феноменальной изобретательностью, с его крепкими сюжетами, с его очаровательными героями: весельчаками, крепкими профессионалами, оптимистами, скитальцами – для русской литературы почти так же экзотичен, так же неестествен, как солнечная погода в русском октябре. Это удивительное солнце Куприна – не зря один из его фантастических рассказов называется «Жидкое солнце», – эта купринская ослепительная любовь к жизни и ко всему вокруг пронизывает, осчастливливает, и после Куприна жить хочется. Вот эта черта, наверное, и обеспечила ему клеймо писателя для подростков. В числе подростков был, кстати, престарелый Лев Толстой, который из всего младшего поколения писателей выделял два имени – Куприна и Мопассана. И этих двоих он любил до такой степени, что даже ставил им отметки. Под некоторыми рассказами Куприна, например под знаменитым цирковым рассказом «Allez!», у него стоит пятерка.
Каждый русский автор, как мы не раз говорили, так или иначе ориентируется на великий западный оригинал. Пушкин – на Байрона, Лермонтов – на Гёте («Нет, я не Байрон, я другой…»), Достоевский – на Диккенса, Лев Толстой— на Гюго, у которого взял для «Войны и мира» форму «Отверженных», Чехов – на Метерлинка. А вот у Куприна с Мопассаном отношения очень интересные.
Их многое роднит. Во-первых, оба маленькие, круглые, страшно физически сильные, оба по темпераменту сангвиники – нормандец Мопассан и киевлянин Куприн с татарской сильной примесью. Оба начали писать, многое перепробовав, оба любят странствовать, обожают спорт и всяческую физическую активность. Куприн занимался и борьбой, и авиацией, и глубоководными погружениями. Есть изумительная фотография, где Куприн стоит в водолазном костюме, только что вернувшись после погружения, а его жена смотрит на него с неописуемым выражением гордости и стыда. А сам он виновато разводит руками: матушка, не удержался. Мопассан увлекался страстно греблей, яхтенным спортом, и книга «На воде» об этом написана.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.
Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Знаменитая лекция Быкова, всколыхнувшая общественное мнение. «Аркадий Гайдар – человек, который во многих отношениях придумал тот облик Советской власти, который мы знаем. Не кровавый облик, не грозный, а добрый, отеческий, заботливый. Я не говорю уже о том, что Гайдар действительно великий стилист, замечательный человек и, пожалуй, одна из самых притягательных фигур во всей советской литературе».
«Как Бунин умудряется сопрячь прозу и стихи, всякая ли тема выдерживает этот жанр, как построен поздний Бунин и о чем он…Вспоминая любимые тексты, которые были для нас примером небывалой эротической откровенности»…
«Нам, скромным школьным учителям, гораздо приличнее и привычнее аудитория класса для разговора о русской классике, и вообще, честно вам сказать, собираясь сюда и узнав, что это Большой зал, а не Малый, я несколько заробел. Но тут же по привычке утешился цитатой из Маяковского: «Хер цена этому дому Герцена» – и понял, что все не так страшно. Вообще удивительна эта способность Маяковского какими-то цитатами, словами, приемами по-прежнему утешать страждущее человечество. При том, что, казалось бы, эпоха Маяковского ушла безвозвратно, сам он большинством современников, а уж тем более, потомков, благополучно похоронен, и даже главным аргументом против любых социальных преобразований стало его самоубийство, которое сделалось если не главным фактом его биографии, то главным его произведением…».
Смерть Лермонтова – одна из главных загадок русской литературы. Дмитрий Быков излагает свою версию причины дуэли, объясняет самоубийственную стратегию Лермонтова и рассказывает, как ангельские звуки его поэзии сочетались с тем адом, который он всегда носил в душе.