Русская красавица. Кабаре - [5]
Тащила меня сюда Ринка почти волоком. Примерно так:
Место действия — Киев. Город, даровавший миру Вертинского и Булгакова, Мандельштаму — жену, а мне — незаконное вдовство. Город, много кого породивший, но… забравший Димку. Совсем. Насмерть.
Омерзительная погода. Дальний пригород.
Мы буксуем в невесть откуда взявшейся грязи и я, конечно, думаю, что это очень символично. Из грязи, наконец, выкарабкиваемся. Измученные и ненавидящие сами себя, плетемся теперь по пятнистому от луж асфальтированному шоссе вглубь незнакомого района.
— Ты, уверена, что это тут? Уверена, что мы правы?
Несмотря на все долги передо мной, Ринка все еще пытается диктовать условия игры, и категорически отказавшись от такси, тащит меня пешком.
— Да. Здесь. Он мне всё подробно нарисовал.
Вздрагиваю от слова «он», не испытываю привычных резей ревности от многозначительного «он мне», стараюсь успокоиться. Ринке почти не доверяю — напутает же все! Но заставить себя заглянуть в листок все же не могу. Слишком знакомый почерк, слишком больная тема, слишком… /Я узнаю тебя по любой запятой или точке,/ Только ты от меня никогда ничего не услышишь…/ Кажется, я немного свихнулась, иначе ни за что не кидалась бы такими романтичными ассоциациями. Не мудрено — я слишком виновата, чтобы оставаться в здравом уме.
— А поближе гадалок у него не нашлось? Не последнее желание — издевательство сплошное. — якобы беспечно бросаю я, из последних сил борясь с обостряющимся безумием. — Может, всё же, возьмём машину?
Вдруг ощущаю резкую вспышку ненависти. Беспричинной (потому что даже все содеянное Ринкой никак не может быть поводом для такого острого желания ударить), неправомочной (потому что нельзя ненавидеть человека, но при этом мило с ним беседовать и делиться всеми душевными нагноениями), унизительной (потому что ревность всегда унижает ревнующего)…
Так Мейерхольд, дрожа, бросал обожаемой своей Зинаиде Райх, вернувшейся после свидания с Есениным, сдержанное: «Зиночка, только примите ванну, пожалуйста…». Так Андрей Белый, безумно влюблённый и в Блока и в жену его, нарочно измывался над собой, став другом семьи и окунаясь в безумие ежедневного общения.
Нет, нет… Что за бред я несу. Это же Ринка — подруга и соучастница, поверенная всех перипетий и страдающая от них ничуть не меньше моего. Конечно, если бы ее не было, все в жизни сложилось бы по-другому. Но ведь и если б не было меня, в ее судьбе тоже все было бы более благополучно. Ненависть уходит. Хватит… Никаких болезненных аналогий.
Скорее, так Эдит Пиаф, после смерти обожаемого Марселя приехала к его жене объясниться. И обняла её, и вместе бывшие соперницы плакали над случившимся. И были искренни и близки друг другу… Потому что общее горе сплачивает, общее счастье в данном контексте — неприемлемо.
Да. Именно так. Именно так я общаюсь с Мариной. А точнее, с Риной, потому что, как утверждали некоторые, если звать нас обеих полными именами, можно запутаться. Так я открываюсь ей — трижды предавшей, трижды прощённой, причём последнее — не заслуженно. Намеренно становлюсь сентиментальной и заставляю себя чувствовать в ней близкую душу. Нельзя потерять теперь еще и ее. Столько ведь пережито совместного: общую роль путешественниц выбрали, общее негодование по поводу глупостей администрации в поезде испытывали, общую сперму на вкус пробовали.
— На такси ехать нельзя! — в сотый раз объясняет Ринка, вырывая меня из самоанализа — Могут выследить…
— Кто?! — ворчу я. — Кому мы нужны для выслеживания? Мы ж не в советские времена живем, а в стране великого пофигизма. А даже если б жили в советские, то что? Мы ж не Ахматова с Надеждой Мандельштам, за которыми по пятам КГБисты ходили. Мы ж фигурами общенациональной известности не являемся! Идем себе, дурью маемся… Имеем полное право. Ну, кто выследит?
— Не знаю, — честно теряется Ринка. — Просто у меня такое предчувствие…
После случившегося Рина тоже слегка поехала крышей. Наверное, думает, что нас теперь всех должны перебить. Боится маньяков. А чего нас бояться то?
— Ты не надейся, что дойдем и все сразу хорошо будет, — заговаривает зубы Рина, чтоб я отстала с просьбами о такси. — Там, между прочим, жопа не только в дальности расположения. Там и персонал должен быть с придурью. Посуди сама, клуб для своих, работающий только в полнолуние. Ещё б на кладбище его соорудили для полного счастья.
Вздрагиваю от слова «кладбище». Что-то я совсем дёрганная сделалась…
Наконец, добираемся до нужного подъезда, дёргаем дверь. Щуримся от яркого света фойе. Кто б мог подумать, что в таком маленьком ДК — такой просторный холл? Мы, за время гастролей по глубинкам уже сделавшиеся знатоками всевозможных домов культуры, несколько удивлены. Перед ступеньками вниз скромная табличка: «Приват клуб «Чёрная роза»». Холодком по внутренней стороне кожи пробегает осознание названия, пихаю Ринку в бок, чтоб смотрела. На миг кажется, что разгадка близка. Вот сейчас напрягусь и пойму, почему последним желанием Димки было, чтоб я пошла к этой самой гадалке. Нужно только напрячься, нужно только сопоставить всё это обилие чёрных роз между собой… Ничего не выходит, снова пускаю события на самотёк.
…Харьков, 1950 год. Страну лихорадит одновременно от новой волны репрессий и от ненависти к «бездушно ущемляющему свободу своих трудящихся Западу». «Будут зачищать!» — пророчат самые мудрые, читая последние постановления власти. «Лишь бы не было войны!» — отмахиваются остальные, включая погромче радио, вещающее о грандиозных темпах социалистического строительства. Кругом разруха, в сердцах страх, на лицах — беззаветная преданность идеям коммунизма. Но не у всех — есть те, кому уже, в сущности, нечего терять и не нужно притворяться. Владимир Морской — бывший журналист и театральный критик, а ныне уволенный отовсюду «буржуазный космополит» — убежден, что все самое плохое с ним уже случилось и впереди его ждет пусть бесцельная, но зато спокойная и размеренная жизнь.
Харьков, роковой 1940-й год. Мир уже захлебывается войной, уже пришли похоронки с финской, и все убедительнее звучат слухи о том, что приговор «10 лет исправительно-трудовых лагерей без права переписки и передач» означает расстрел. Но Город не вправе впадать в «неумное уныние». «Лес рубят – щепки летят», – оправдывают страну освобожденные после разоблачения ежовщины пострадавшие. «Это ошибка! Не сдавай билеты в цирк, я к вечеру вернусь!» – бросают на прощание родным вновь задерживаемые. Кинотеатры переполнены, клубы представляют гастролирующих артистов, из распахнутых окон доносятся обрывки стихов и джазовых мелодий, газеты восхваляют грандиозные соцрекорды и годовщину заключения с Германией пакта о ненападении… О том, что все это – пир во время чумы, догадываются лишь единицы.
Харьков 1930 года, как и положено молодой республиканской столице, полон страстей, гостей и противоречий. Гениальные пьесы читаются в холодных недрах театральных общежитий, знаменитые поэты на коммунальных кухнях сражаются с мышами, норовящими погрызть рукописи, но Город не замечает бытовых неудобств. В украинской драме блестяще «курбалесят» «березильцы», а государственная опера дает грандиозную премьеру первого в стране «настоящего советского балета». Увы, премьера омрачается убийством. Разбираться в происходящем приходится совершенно не приспособленным к расследованию преступлений людям: импозантный театральный критик, отрешенная от реальности балерина, отчисленный с рабфака студент и дотошная юная сотрудница библиотеки по воле случая превращаются в следственную группу.
«Жёсткая» проза, повесть о становлении личности. Пытается ответить на вопрос, возможно ли преуспевающему молодому бизнесмену полюбить женщину, которую он не видел никогда в жизни, но о которой тем не менее знает все? Почти все… кроме лица и настоящего имени. Потому что в поэтичных, прекрасных дневниках, что читает он день за днем, нет фотографии девушки, невольно перевернувшей всю его жизнь, нет имени, кроме того, каким называет себя сама неведомая возлюбленная. Рита. Риорита. Тайна Любви всегда останется Неразгаданной.
Иронический детектив о похождениях взбалмошной журналистки. Решившая податься в политику бизнес-леди Виктория становится жертвой шантажиста, с которым встретилась в Клубе знакомств. Тот грозит ей передать в прессу фотографии, компрометирующие начинающую политикессу. А это, понятное дело, не то, что ей нужно в начале карьеры на новом поприще. Однако негодяй не знает о том, что у Виктории есть верная и опасная подруга — предприимчивая журналистка Катя Кроль. Виктория просит Екатерину разоблачить негодяя, но уверенной в себе барышне придется столкнуться с непростым противником…
В молодежном театре «Сюр» одна за другой исчезают актрисы: Лариса, Алла и Ксения. Все они претендовали на главную роль в новом спектакле. Интересное дело, как раз для детективного агентства, которое занимается нестандартными расследованиями. Но главный сыщик Георгий страдает ленью и «звездной болезнью», и за дело берется его невеста Катя Кроль. Ей удается выяснить, что Лариса и Алла были влюблены в одного и того же человека. А что, если это как-то связано с их исчезновением? Неожиданно Ксения возвращается сама и просит Катю никому не говорить о том, что расскажет ей…
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
Три смелые девушки из разных слоев общества мечтают найти свой путь в жизни. И этот поиск приводит каждую к борьбе за женские права. Ивлин семнадцать, она мечтает об Оксфорде. Отец может оплатить ее обучение, но уже уготовил другое будущее для дочери: она должна учиться не латыни, а домашнему хозяйству и выйти замуж. Мэй пятнадцать, она поддерживает суфражисток, но не их методы борьбы. И не понимает, почему другие не принимают ее точку зрения, ведь насилие — это ужасно. А когда она встречает Нелл, то видит в ней родственную душу.
Третья книга цикла "Русская красавица". Для лучшего понимания образов лучше читать после "Антологии смерти" и "Кабаре", но можно и отдельно.Тот, кто побывал одной ногой на том свете, воспринимает жизнь острее и глубже остальных. Сонечка побывала. При всей своей безбашенности и показной поверхности она уже не может плыть по течению и криком кричит от сложившейся сумятицы, которая раньше показалась бы обычным "милым приключением с сексуальным уклоном".Но бывают игры, из которых не так-то легко выйти. Особенно если ты умудрилась перетянуть на себя судьбу подруги, которой попытка "порвать" с людьми, затеявшими "весь этот цирк", стоила жизни.
Психологическая драма, первая из четырех книг цикла «Русская красавица». Странное время — стыки веков. Странное ремесло — писать о том, как погибли яркие личности прошлого междувечья. Марина Бесфамильная — главная героиня повести — пишет и внезапно понимает, что реальность меняется под воздействием её строк.Книга сложная, изящная, очень многослойная, хорошо и нервно написанная. Скажем так: если и не серьезная литература в полной мере, то уж серьезная беллетристика — на все сто.Очень много узнаваемых персонажей.
Четвёртая, заключительная книга цикла "Русская красавица". Читать нужно только после книги "Русская красавица. Анатомия текста"."Весь мир — театр, а люди в нем — актеры!" — мысль привычна и потому редко анализируема. А зря! Присмотритесь, не похожи ли вы на кого-то из известных исторических личностей? А теперь сравните некоторые факты своей биографии с судьбой этого "двойника". То-то и оно! Количество пьес, разыгрываемых в мире-театре, — ограниченно, и большинство из нас живет "событие в событие" по неоднократно отыгранному сценарию.