Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен - [56]
Такова вкратце суть магистральной методологии. Далее в данном исследовании есть обращение к ряду частных, но принципиально важных методологических приемов. Так, я посчитал целесообразным не отходить от традиционного методологического принципа – обоснования актуальности темы. Был реализован многоаспектный вариант. Помимо собственно методологического аспекта (магистральная методология), тема актуализировалась в аспектах: а) социокультурном; б) научно-теоретическом; в) духовно-нравственном; г) идеологическом. Эти и некоторые другие аспекты, в сущности, проходят через всю работу, хотя терминологически они как бы сосредоточены в первой главе.
Во всех аспектах присутствовало обращение к конкретике – стремление укрепить актуализацию темы связью с современностью и ссылками на религиозно-философские источники и литературу XIX–XXI веков, неизбежно выходя к России и русской идее.
Социокультурный аспект позволил обратить внимание на остроту современных дискуссий по проблеме русской идеи. В частности, внимание обращалось на два «скепсиса» в отношении проблемы русской идеи, бытующие сегодня: в многонациональной и многоконфессиальной стране акцент на русской идее не только алогичен, но и опасен; русскую идею некоторые скептики отождествляют с русскими, выстраивая фантазии о русском шовинизме, фанатизме и даже экстремизме в совокупности с панславизмом. Здесь важно, забегая вперед – к идеологическому аспекту, обратить внимание пресловутых скептиков на то, что они, сами того не желая, солидаризируются с рядом европейских и американских идеологов, извращающих историю России. В тексте работы некоторые имена названы. Повторяться не следует, но именно с русской идеей и теорией «Москва – Третий Рим» (XV–XVI вв.) связаны целенаправленное искажение русской истории и тенденциозные обоснования современной угрозы Европе и миру якобы со стороны России. России инкриминируются девальвация демократии и реальный экспансионизм, а корни этих далеко не случайных идеологических диверсий идут из якобы панславистского характера русской идеи, рожденной старцем Елиазарова монастыря Филофеем (XV–XVI вв.), а затем подхваченной российскими самодержцами.
Замечу, что и в наши дни полемика по поводу теории «Москва – Третий Рим» не прекращается. Заключая работу, правомерно повторить главные аргументы в защиту идей старца Филофея и его возможных соавторов.
Во-первых, документально доказано (см. подстрочные комментарии) отсутствие прямых политических выходов из названной теории. Она несет в своем замысле и содержании глубинный духовно-нравственный заряд – аргументированную тревогу (нет необходимости повторять эпохальные обстоятельства) за судьбу православия в России и возможные по тем временам пути и средства укрепления и развития православной веры.
Что же касается так называемых экстраполяций тех, кто жил и действовал в поздние эпохи, пусть им будет судьей история православной России, успешно по милости Божией реализующей заветы старца Филофея.
Во-вторых, очень высока вероятность в гениальной прозорливости инока тех далеких времен. Имеются в виду логично вытекающие из его теории неотразимые вопросы (они же абсолютные контраргументы скептикам): где, когда и кто станет «Четвертым Римом»? Какой субъект исторического процесса (государство, нация, народ) продолжит великий православный путь России? Кто его приумножит и какие силы смогут противостоять непрекращающимся (скрытым и явным) потугам сломить православие? Или, быть может, тысячелетнюю героическую, жертвенную и несгибаемую судьбу православной веры, историю ее сохранения и сбережения сдать в «исторический архив», а преемственность российской духовной жертвенности адресовать западным или восточным мирам?!
Значительное внимание уделено научно-теоретическому аспекту. Научно-теоретический анализ был наиболее важен при рассмотрении ряда дискуссионных вопросов прошлого и настоящего времени.
К ним отнесены: 1) сложная, парадоксальная ситуация, сложившаяся в связи с отношением высших социокультурных, образовательных органов и ряда обществоведов, в том числе философов, к истории русской, прежде всего религиозной, философии; 2) относительно инновационные теоретические положения о сущности, функциях и типологии национальных идей; 3) неослабевающий (далеко не новый) накал страстей, обусловленных диаметрально противоположными воззрениями о феномене национализма.
Работая над темой, я, естественно, не был свободен от творческих эмоций. Хотя этим никого не удивишь. Без эмоций, как хорошо известно, не было, нет и не может быть плодотворного поиска истины. Однако эмоции бывают разные. Мои эмоции вызваны из ряда вон выходящими фактами. Я вынужден пояснить мотивы такого эмоционального взрыва в первой главе. Его бы не было, если бы речь шла о далеко не новом, к сожалению, негативизме (советское и постсоветское время) к русской философии. В советское время она формально не существовала: в государственных университетах изучались, притом примитивно, однобоко, философы-материалисты, а также философская мысль в республиках СССР. О русской религиозной философии студенты понятия не имели. Более того, одно упоминание имени В. С. Соловьева или Н. А. Бердяева было чревато последствиями. Зато изучению западноевропейской философии, хотя и в причудливых формах, уделялось немало внимания. К чему упоминаются эти прописные истины? Преимущественно к тому, что трудно объяснить, почему узаконенный вузовской программой «Курс истории русской философии»
В книге рассматриваются жизненный путь и сочинения выдающегося английского материалиста XVII в. Томаса Гоббса.Автор знакомит с философской системой Гоббса и его социально-политическими взглядами, отмечает большой вклад мыслителя в критику религиозно-идеалистического мировоззрения.В приложении впервые на русском языке даются извлечения из произведения Гоббса «Бегемот».
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.