Русская демонология - [44]

Существует много рассказов про этих полурыб, которые, цепляясь за борт судна, выспрашивают у моряков о сроке конца света. Будто бы только тогда они смогут избавиться от рыбьего хвоста и стать вполне людьми. Свое название они получили потому, что, выглядывая из воды, кричат: «Фараон! Фараон!». Вот один из таких рассказов: «В иную пору корабль плывет, хотя бы и по обнаковенной воде, но зато по сторонам от него беспрестанно выныривают чудовища: от головы до пояса человек, а от пояса до ног — рыба. Вынырнет это чудовище, встряхнет зелеными длинными волосами, только брызги на версту летят, да закричит глухим хриплым голосом: «Фараон!» Это фараоновы воины, что за Моисеем гнались, да потонули. В иную пору эти самые чудовища, их тоже зовут фараонами, ухватятся за корабль ручищами, словно граблями, да спрашивают: «Когда Господь с судом сойдет?» — «Завтра» иль-бо «Послезавтра», — скажут им с корабля, чтоб только отвязаться. Ну, и отстанут, а без того ни за что не отстанут, такие привязчивые, право. Им, вишь, узаконено жить в море до преставленья света. Тогда их рассудят с царем фараоном: из-за него ведь погибли и сделались получеловеками. Это море так и прозывается: фараонское море».

Кроме водных мужчин и дев, есть еще и их дети, фараончики; их описывают как «чудных белотелых мальчиков и девочек с русыми кудрями, которые плавают в море. У них рыбьи хвосты». Вообще слово «фараон» было ругательным — им прозывали князя Андрея Боголюбского, которого в народе не любили, считая Антихристом за его непомерные сборы дани.

В Мурманской области в реке Кице обитала водяная дева — Кицка жонка, которая, как и фараонки, имела рыбий хвост. Вот как о ней рассказывала жительница села Кузомень, стоящего на берегу Белого моря:

«В стародавни времена это она тут поселивши была, проклятуща. Река Кица-то, она глыбока, тиха, леса округ ее стоят дремучи, — нечисти в этих местах жить и приятно. Вот поселилась на реки Кицка жонка. Живет, водяну траву жует, рыбой семгой командувает. С виду-то она ровно девка али жонка, а хвост у ей бытто рыбий».

Река Кица впадает в Варгузу, и там случилось, что рыбаки братья Заборщиковы все дохлую рыбу из воды вытаскивали. Решили они, что это неспроста и виновата в этом рыбья хозяйка, Кицка жонка. И вот что было дальше: «И порешили братовья как ни есть, а жонку Кицку переупрямить и хорошего лова добиться. Вот о полночь приходят братья на берег, молят, вызывают: «Кажись нам, нечиста сила». А она уж тут как тут, волоса распустила, хвостом хлобыщется, глазищи свои бесстыжие так и пялит. «Чего, — говорит, — вам от меня надоть?» А Заборщиковы ей и говорят: «Так, мол, и так, твои все это штуки, рыба у нас все сонная ловится, скажи толком, сделай милость, чего ты от нас хочешь?» А жонка Кицка и говорит: «Это я с печали да с горя». — «Какое у тебя, у нечистой силы, горе?» — «А то горе, — жонка отвечает, — что давно я человечьего мяса не пробовала. Дайте вы мне, — говорит, — свежей человечинки, так я вас таким уловом порадую — озолотитесь оба с одного вылова». Сказала, хвостом вернула и была такова. А рыбаки, ровно ошалевши, домой пошли».

Вскоре после этого на Кицком берегу начали пропадать люди: «То парня не доищутся маленького, то девки, то старухи. Люди все дивятся, плачут, а потом как-то странно слух пошел, что людей этих жонка Кицка к себе требовала, а то улова всей деревне не будет. В нечисту-то силу у нас вековечно верили. А вот тольки, как именно эти люди исчезали — никто не видал. И стали про пропавших говорить шепотом — «утонул». И ничего боле. Боялись об этом громко говорить, как бы нечиста сила не наказала. А только купцы на тех тонях богатели».

Дело раскрылось лишь после того, как чудом выжил брошенный на Кицкой тоне в воду мальчик. Его подобрали и выходили монахи с тони Соловецкого монастыря: «Он ни имя свое, ни деревню никак вспомнить не мог. Так безвестным у монахов и жил. А пришел в возраст — обет дал за свое чудесно спасенье в монастырь постричься. И так его монахи к своей жизни склонили, что он ни об чем другом и не помышлял. А вот как нечаянно со старцем отправился собирать милостыню на чудотворную икону, да как пришел в свою бывшую деревню и мать увидел — враз все вспомнил, все рассказал, как дело было.

Хотели было начальству жаловаться — да купцы, видно, всем становым и урядникам уши позолотили. Не слышат ничего, да и баста. Хотели всем миром с убивцами своей рукой разделаться — монахи отговорили: «Господь, — говорят, — свою милость к младенцу показал, благоговейте перед чудом, а убийц ихняя совесть сама накажет. А вы не троньте…» Так народ их и не тронул. Тольки с тех пор люди на Кицком пропадать перестали. А Заборщиковы богатый вклад в Соловецкий монастырь отправили».

Шуты и шутовки

Сейчас слово «шут» для нас синоним «клоуна». Даже у Даля это: «колкий насмешник, резкий и дерзкий остряк; балагур». Между тем во многих районах России шут — это из названий черта. Именно его имели в виду, когда говорили «шут его знает». Тогда шутовка или шутиха — это чертовка? Нет. Шутовки — сродни русалкам, во всяком случае, они на них внешне очень похожи: нагими выходят из воды на берег; здесь прогуливаются, разговаривают между собой, смеются, шутят. Любят париться в банях, где «ржут и шутят». А разница в том, что русалки — утопленницы, а шутовки — девушки, проклятые своими родителями. Покойницу-утопленницу уже не оживить, а проклятую шутовку можно отмолить и вернуть ее к людям.