Русь, Малая Русь, Украина. Этническое и религиозное в сознании населения украинских земель эпохи Руины - [17]
Таким образом, можно предположить, что возмущение киевских прелатов вызвала не столько возможность присылки московского архиерея, сколько то обстоятельство, что Брюховецкий не обсудил этот вопрос с высшим православным духовенством Гетманщины. Нельзя так же не отметить, что причиной наиболее болезненной реакции местоблюстителя и печерского архимандрита была попытка гетмана ограничить прямой контакт киевского духовенства с Москвой.
После этого разговора с киевским воеводой, Гизель отправил в Москву письмо. Кроме вполне привычных для архимандрита риторических конструкций в послании читается вполне конкретная просьба: «нас же и обитель сию святую под высокою державною и крепкою рукою вашего пресветлого величества, православного монарха, а праведных великих и благоверных князей росийских наследника, мирно и непорушно до века жителствовать сподобил, дабы обитель сия святая и мы от иноверных властей и от больших наветов и разорений всяких свободны и сохранены были»[164]. Архимандрит обращался к законному в его глазах продолжателю «российской власти» и просил о том, что, по его мнению, является главным признаком этой законной власти — противостояние возможной внешней угрозы и защита от «наветов» и «разорений» местных властей.
Реакция высшего украинского духовенство на Андрусовское перемирие 1667 г. и мятеж гетмана И. М. Брюховецкого 1668 г. Проверкой прочности лояльности киевского духовенства к Москве стало заключение Андрусовского мирного договора. Его текст был обнародован в январе 1667 г. с купюрой: царское правительство целенаправленно умалчивало о возможной передаче Киева полякам. Однако почти сразу в Москве было принято решение отстаивать Киев любой ценой[165]. Поляки воспользовалась этим для того, чтобы настроить киевское население против царских воевод и стали распускать слухи о скором переходе Киева под королевскую власть. Эту новость по-своему использовал правобережный гетман П. Д. Дорошенко, который распускал слухи, что «королевское величество своих казаков, которые под ним на Украйне живут, всех вырубить и малой детины не живить; а великий государь, его царское пресветлое величество, также своих казаков, которые на Украйне под царским пресветлым величеством живут всех не живить»[166].
В связи с этим в 1667 г. началась переписка между Иннокентием Гизелем и Лазарем Барановичем с одной стороны и Петром Дорошенко и Иосифом Тукальским, с другой. Тогда же у киевского духовенства была сформулирована настоящая политическая программа будущего украинских земель. Рассмотрим для начала письмо Иннокентия Гизеля Петру Дорошенко сентября 1667 г. Архимандрит, что характерно, начал с исторической справки: «Всяк сведый разсудити похочет, яко древних веков сие нашие славные народы крайние росийские украинские в славе доброй, в вере православной, в крепости и во всяком изобилии пребывали и всему свету страшны бывали»[167]. В данном отрывке бросается в глаза апелляция к героическому прошлому, можно сказать, «золотому веку», когда «российский народ» был известен всему миру своей смелостью и отвагой. Этот пассаж, в общем, характерен для польской историографической традиции, предписывающей польским предкам-сарматам качество «валечности» (смелости, удальства — Д. С.). Помимо этого, нельзя пройти мимо странной формы выражения «народы крайние росийские украинские». По всей видимости, автор имеет в виду в первую очередь население украинских земель. Эти народы «украинские» автор одновременно назвал «российскими» и «крайними». Можно предположить, что «крайний» и «украинский» здесь употребляются в качестве синонимов.
Далее Гизель продолжал «вспоминать» прошлое российского народа: «Признать должен всяк, что делалось то Божиею помощию, за державою православных христианских монархов, великих князей росийских, егда им народ Руский верно работал, а между собою никаких раздоров не имел, якоже в те последняя времена к великому разоренью Украйна пришла»[168]. Это упоминание собственной законной российской власти становится объяснением «от противного» причин, породивших Руину: «Всем то явно откуду, что тот наш народ украинский, заченши между собою брань и несоюз, сами своего доброго и мочного заступника, единоверного монарха, его царское пресветлое величество, его же прежде сам на защищение искал и молил и после отступил безо всяких вин и бусурманом на христиан помогаешь», — упрекал Иннокентий Гизель Дорошенко.
Чтобы преодолеть раскол страны и народа на два, а то и на три части, архимандрит предлагал: «С нашей однакоже повинности иноческой не преставали есмо, всегда молитвы наша ко всесильному Богу возсылали о миру христианским монархом и людем, и дабы тот народ наш православному единоверному монархе, его царскому величеству, соединился»[169]. Этот пассаж тем важен для нас, что фактически противоречит инструкциям из Москвы, которые были даны Гизелю в начале переписки: из Посольского приказа архимандриту пришла просьба, чтобы он постарался уговорить Дорошенко «служить обоим государям», т. е. и Яну Казимиру и Алексею Михайловичу, не нарушая, таким образом, Андрусовского перемирия
