Русь, Малая Русь, Украина. Этническое и религиозное в сознании населения украинских земель эпохи Руины - [16]
Нельзя не отметить роль киевского духовенства в отражении похода польского короля Яна Казимира зимой 1663–1664 г. на Левобережную Украину[152]. Несмотря на отдельные попытки некоторых киевских игуменов вступить в переписку с польской стороной, наиболее значимые знаковые представители Киевской митрополии остались на царской стороне. Иван Брюховецкий, напротив, казалось, потерял контроль над ситуацией и даже собирался эвакуироваться в Москву. При этом, однако, он несколько раз оговаривал Мефодия Филимоновича и Иннокентия Гизеля в том, что король предпринял военные акции по их просьбе (!) и Лазаря Барановича, в том, что тот собирался перейти на сторону Яна Казимира[153]. Так или иначе, поведение представителей высшего черного и белого малороссийского духовенства во время польского похода под Новгород-Северский напоминает их аналогичные действия, предпринятые ими во время мятежа И. Выговского в 1658–59 гг.[154] В верноподданнической форме их передал в своей речи, обращенной царю, глуховский протопоп Григорий Шматковский, высказавший пожелание, чтобы под скипетром Алексея Михайловича объединилась вся «земля Российская, наследие Владимира, отца твоего (то есть Алексея Михайловича — Д. С.), Ярослава, Изяслава, Лва, Михаила Мономаха, Данигила Граброго, предков твоих…»[155]
В конфликте, который в течение 1663–67 гг. разворачивался между гетманом и местоблюстителем были задействованы Баранович и Гизель. С того момента, как Брюховецкий начал отстаивать идею о поставлении московского ставленника на Киевскую митрополию, противостояние явно вышло за рамки личных отношений и переросло в ссору между гетманской властью и высшим духовенством.
Конфликт с высшим духовенством вполне укладывалось в стремление гетмана как можно более увеличить прерогативы собственной власти. В этом отношении для него были врагами не только высшие церковные иерархи Левобережья, но и некоторые московские воеводы. Недаром в одном из своих доносов, в котором Брюховецкий сообщал о «пронырстве и измене чернцов киевских», союзником духовенства в деле измены гетман называл киевского воеводу И. И. Чаадаева[156].
Для борьбы с авторитетом и властными амбициями киевских архиереев Брюховецкий применил метод, вполне соответствовавший его политике заигрывания с царским правительством, а именно, снова стал лоббировать назначение киевского митрополита из Москвы. Летом 1665 г. гетманский посланник, полковник Лазарь Горленко сформулировал эту просьбу гетмана следующим образом. Он просил, чтобы «чин духовный киевский к лядским митрополитам не шетався и чтобы Русь Малая, услышав о присланию русского на митрополию строителя… и духовный бы чин оставил свое двоедушие…»[157] Фактически, гетман обвинял все духовенство в государственной измене и в качестве единственного средства решения этой проблемы предлагал переподчинение Киева Московскому патриархату. Более того, доносы на архиереев не ограничились только кругом церковных предстоятелей. По одному из наговоров был сослан в Сибирь кременчугский священник Данила Иванов, обвиненный гетманом в том, что он «много зла чинил и ляхам ведомость подавал»[158].
Апогеем действий гетмана, направленных на уменьшение вмешательства малороссийского духовенства в светские дела, стал 4-й пункт «Московских статей» 1665 г. Согласно этому пункту, гетман практически полностью повторил слова Лазаря Горленко[159], с той только разницей, что статьи должны были стать правовой основой взаимоотношений между Гетманщиной и московским правительством[160].
«Московские статьи» не могли не вызвать негодования со стороны киевского духовенства. В исследовательской литературе причиной негативной реакции духовных лиц на 4-ю статью договора принято считать сам факт возможного назначения митрополита из Москвы. Однако, по всей видимости, речь шла о том, что само это решение было принято без совета с ними, привыкшими решать свои внутрицерковные дела без вмешательства со стороны гетманской администрации. Оппозицию гетману, которая объединила все высшее духовенство Левобережной Украины, возглавил Мефодий Филимонович.
В мае 1666 г. московский посланник Евстратий Фролов был приглашен на обед к Иннокентию Гизелю, на котором также присутствовал Мефодий и киевский полковник Василий Дворецкий. Местоблюститель не стесняясь заявил, что «боярин и гетман им ненадобен и бесчестные слова про него говорил не тайно: он де ныне принял всю власть на себя, не толко их до царского величества неверными удает….»[161] Видимо больше всего Мефодия беспокоил тот факт, что гетман выставил духовенство в невыгодном свете перед царским правительством. То, что именно это обстоятельство, а не возможный присланный митрополит из Москвы было главной причиной ссоры подтверждает также разговор Иннокентия Гизеля с киевским воеводой. Архимандрит снова спросил воеводу, почему «боярин и гетман великому государю бил челом в Киеве быть митрополиту московскому?» При этом больше всего Гизеля возмущало то, что гетман «тем де он их к великому государю ставит неверными»[162]. Когда Шереметев, наконец, заверил, что московское правительство не будет предпринимать никаких действий без обсуждений с константинопольским патриархом и киевским духовенством, Иннокентий ответил, что «подлинно де великого государя, его царского величества на ту статью милостивое рассуждение»
