Русь Богатырская: былинные сказания - [9]

Возродительны для вселенной,

Победительны над тьмою ночною,

Очистительны для Морока будут, —-

Да примет их царь подземный!»

И исторгла Славуна очи

Из глазниц своих словом и волей.

И сокрылся свет на мгновенье.

И темно стало, жутко и душно

В этой тягостной темнотине.

Ано чистые Славнины очи

Не коснулись нечистого бога,

А незнамо влекучей силой

Они ввысь к небесам взвилися

И рассыпались на частые звезды.

И ночное темнущее небо

Первый раз засверкало звёздным светом.

Дивным стало оно, прекрасным.

И воскликнула снова Славуна:

«Пращур Сварже, небесной воле

Предаю теперь своё сердце,

В нем любовь и жизнетворная сила,

Если душу исчаднику возродит,

Да приимет его царь подземный!»

И извергла единым дыханьем

На себя свое сердце Славуна.

Но и чистое Славунино сердце

Не коснулось подземного исчадья,

А рассыпалось на мелкие зёрна

Да по всей земле по широкой.

В это время раскрылась небо,

Сам Даждьбог хоть и в полночь явился,

Вместе с братом своим Перуном.

Перед ним и Чернобог сокрылся.

И склонился Ярило над Славуной.

Лик его затуманился печалью.

И заметил Даждьбог Ярило:

«У Славуны колыхнулось дыханье».

Взял его и вознёс Ярило

Высоко к полуночному небу.

И последним Славуниным дыханьем

Он зажег несветимый месяц.

Косы русые Славунины Ярило

На небесных северных высотах

Порассыпал россыпью искристой.

Обратились они северным сияньем.

В руку левую взял череп Славунин,

Носит вечно его у сердца.

Подходил Перун ко Славуне,

Изымал из дочери душу,

Возносил её на небо в Вырей,

Дал ей имя Матерсва-Перуница[5],

Сделал вестницей меж небом и землёю.

А ведь Морок так Мороком остался,

Злым, недобрым, прежнего злее.

Нету в мире любви насильной,

Зло не может стать добром через насилье.

Раззлобесился Морок ещё больше.

И задумал отомстить он смертью

Селянину и Славуниным детям.

Да ведь клятв преступать своих не мог он;

«Не своею рукой погублю их!» —

Царь подземный так решил, а на это

Породил он чадо из мрака,

Воспоил в пропастине подземельной,

Возлелеял царя Моровита

И наслал его на Селянина.

Завязалось крушебное сражение.

Наделила мать Селянина

Порождающей растинной силой.

Эту силу он не растратил:

Возрастил он сыр-бор дремучий

И поставил перед собою

Непролазные трущобы обороной.

И возвысилась перед Селянином

Крепость крепкая, древесная защита.

И была она пред Моровитом

Плотной, частой, непроходимой.

Отдохнул Селянин за укрытьем.

Супостат Моровит не помыслил

От сраженья с Селянином отступиться.

Наточил-навострил он зубы,

Принимался изгрызать ограду,

Вековечные могучие деревья.

Перегрыз он все дубы и кедры;

Перегрыз он все сосны и ели.

Одолел неприступицу и снова

Нападал Моровит на Селянина.

А врагу борец упорный не сдаётся:

Воздвигает могутник перед собою

Неприступные каменные горы,

Выше облаков кремнистые скалы.

И в каменья Моровит возгрызся.

Перегрыз он скалы и горы.

Закипела неистовая битва.

К тому времени у Селянина

Сын подрос Славимир, кузнец искусный,

Перенял Славимир уменье

Ото всех кузнецов во вселенной,

От земных кузнецов и небесных.

Отковал Славимир оборону

Из железа, из оцела[6], из булата.

И теперь Селянин на битву вышел

Не с дубьём-колодьём, не с камнем,

А с оружьем встретил он супостата:

И мечом, и копьём, и секирой,

И калёными стрелами с концами

На оцела булатной закалки.

Но и тем Селянин, борец отважный,

Не сразил, не победил супостата.

И железным своим грозным оружьем

Не изгнал он царя Моровита.

Поистратились в борьбе неравной

Могутные Селяниновы силы:

Победил Моровит Селянина:

Пал борец после битвы упорной!

Под землей возликовал чёрный Морок.

А и пал великан Селянин-то,

Да подрос к той поре Микула.

Возмужал и окреп, стал сильным.

Заступил на отцово место

И с противником ринулся в битву.

Был Микула простым человеком,

Не был он в отца великаном.

А с царем Моровитом битвы

Он успешнее повёл и Селянина.

Вот и первую победу одержал он,

Молодой победитель Микула.

Не мечом, не копьём, не секирой

И не стрелами с оправой железной,

Одолел он особой силой.

И сильнее она стрел смертоносных,

И меча и копья и секиры.

После долгой упорной битвы

Изнемог было в борьбе Микула ——

Моровит-Голодай и одолел бы,

Да взмолился к матери Микула:

«Матерсва, моя матерь Славуна,

Дай мне силы для одоленья».

Услыхала Матерсва-Перуница

И на зов откликнулась сыновий,

И взяла она силу у Даждьбога,

И на землю ниспустилась птицей.

И овеяла всю крылами.

Пала сила живой росою

По полям, по степям, по долинам.

Оживила роса те зёрна —

Эти зёрна, они ведь были

Порассыпанным Славуниным сердцем, _

Оросились теперь бессмертной росью,

От неё и занивились нивы:

И пшеницей, и матушкой рожью,

Ячменём, и овсом, и просом,

И любою хлебной растиной.

Вырастала перед Микулой

Густостойная хлебная поросль:

Становилась могучей обороной.

И бессилен Моровит перед нею

Ведь волнистые зелёные нивы

Отдавали свои силы Микуле‚

А царю Голодаю — бессилье.

Так от нив обретал Микула

Мощь победную в сраженьях с Голодаем.

А слабел Моровит и бессилел.

Вот размяк он, раскис, порасплылся,

По бокам развис листом поблеклым.

И хотя все ещё был жив он,

Да к борьбе Голодай не годен.

Велики ли вы, хлебные колосья:

Не толсты, а тонки ваши стебли!

Злаки в поле — не лес дубравный,

Не дубы вы, не сосны, не кедры,

А в борьбе против Голода восстали

Вы надёжнее лесов непроходимых,

Могутнее дубов вековечных,