Русь Богатырская: былинные сказания - [8]

Положила-де завет Судьбина:

Даже он, и злодейственный Морок,

Может светлым восстать да ясным:

«Если встретит тебя и полюбит

И любовными глазами глянет

Дочерь славная земли и неба».

Ах ты, матерь заря Заряница,

Сажу чёрную сделать ли белой,

Да чернущую осветлить ли?

А запала задумка злодею,

Изожгла ему нутро злоедным жженьем.

И повылез на белый свет Морок

Из своей подземелины погиблой

И погнался за светлой Славуной.

Не один, а с лихоликой лиховщиной.

Охватила Славуну тревога;

Сердце замерло, душа затрепетала.

И покончилась радость для Славуны.

Светлый день для неё стал мрачен,

Хуже полночи темнущей, тёмен.

А сильны были Мороковы страсти,

А все замыслы неукротимы.

И от Морока несчастной Славуне

Нет ни жизни, ни воздуху, вздоху.

Днём оставит ей свой образ безобразный;

Ночью явится сам со сворой

И устроит шабаш отвратный.

Ах, страшны для Славуны эти ночи,

А страшнее уж нельзя и придумать!

Ин по тем временам первозданным

Частых звезд ещё не было на небе

И ни северных сияний-полыханок.

Ясный месяц ещё несветим был.

И явился злодушный Морок

Ко Славунке такою ночью —

Напугал её до полусмерти;

Он угрюмый, страшный, непотребный;

Руки длинные, когтистые пальцы;

А глаза его навыкате сверкают

В темноте язвительным сверканьем:

Сам-то он чумазлай чумазый,

Рожа — будто крыло вороново,

Лохмы-волосы грязнущие свисают,

А носище огромный да крюкастый,

Да мосластые, костлявые скулы.

Щёки впалые, и весь он в морщинах,

Бородёнка в редких волосёнках,

В редких, реденьких, а толстых и длинных...

Лопоухий ушан ушастый...

А придёт он, да начнет морочить, —

Заморочит головушку до боли,

Затуманит морочным духом душу...

Славуница, несчастная Славна —

Ах. и деться не знает куда ей.

Убивается морочливая сила,

Все прислужники Чернобожьи,

Неуступную Славуну склоняют

Полюбить носастого ушана.

Лезет нелюдь, а всё в личинах

Человеческих, приветливых, приглядных.

И шепнула тут Мороку Хитрость

Поприкинуться жалким да несчастным,

Тем разжалобить Славунино сердце.

И запел он запевом заунывным:

«Да, злодей, — говорит, — я недобрый!

Но в злодействе своем виноват ли?

Так Судьбина мне наворожила!

Только если ты меня полюбишь...

Полюби меня, Славуна, полюби же,

Я тогда из злодея стану

И великим и добрым богом,

Светоносным, как брат мой Ярило!

Полюби меня дурного, — говорит он, —

Полюби меня хмурого, такого

Полюби меня смрадного чернягу,

А ведь светлого и всякая полюбит.

Ты любовью святою, Славуна,

Мир-вселенную от зла избавишь.

И тебя за великий подвиг этот

Все восславят, и земля, и небо,

Веки вечные мир не позабудет!

Вознеси меня любовью своею,

Вознеси от зла к добру, от мрака к свету!

Я — могущ, ин пусть Чернобог я,

Но смазливцу не чета Селянину!..

Да и что для меня Селянин твой?

На него я дыхну единым дыхом —

По вселенной он прахом разлетится!»

От такой от похвальбы зловейной

У Славунки голова закружилась.

И она без чувств повалилась.

Подлетел хищным скоком к ней Морок.

В этот миг появилась Заряница.

И дала она кудлатому сыну

Головою знак удалиться.

А сама приклонилась ко Славне.

Привела Заряница Славну в чувство,

Да к тому же уговору обратилась.

Ох, заря ты, заря Заряница,

Ты и ласкова, ты и приветна;

Ты ведь можешь и запросто Славну

Обезволить приветом да лаской.

Вот, гляди, и в уговорах преуспела:

Вот уже, вот она, Славунка,

Ради подвига доброго дела,

Ночи ждет любовно Морока встретить,

Твоего чернодушного сына.

И пришла ночь страшная эта.

И вечерняя заря Заряница

Привела безобразного сына,

Привела его ко Славне и померкла.

А Славунка — она готова,

Уж на всё она, несчастная, согласна:

И раскрыть ему, Мороку, объятья,

Поглядеть на него любовным взглядом,

Обласкать необласканного лаской,

Неутешенного утешить.

Вот на Морока она взглянула,

На подземное страшилище это,

На злотворного злобоносца...

Он стоял и дышал нечистой страстью,

И вокруг себя смертное удушье

Источал тлетворным дыханьем.

И тогда перед гнусной образиной

Вмиг слетели Заряницыны чары,

Позабылись все её увещеванья.

И Славунка в ужасе да в страхе

Шагу сделать ко Мороку не в силах!

Видел это черняк, и громыхнул он:

«Подойди ко мне с любовью во взоре!

Что недвижно стоишь изваяньем?» —

Вопрошал в ночи озлобленник грозный.

В вопрошанье том чуялась угроза.

За угрозой и пагуба скрывалась.

Устрашилась пагубы Славна!

И тогда-то великая решимость

Овладела её душою.

Осветились глаза дивным светом.

И от света того просветлела

Вся ночная непроглядная темень:

Ночь кромешная стала светлее

Против дня при Яриле-солнце.

А в таком-то освете замогильник,

Страхолюд стал ещё страхолюдней.

Да его уже не видела Славуна.

И воскликнула воскликом громким:

«Слушай Морок-Чернобог подземный!

Я отдам тебе весь, весь свет мой!

Очи, взор от очей своих отдам я!

Но и ты поклянись, ты клянись же.

Что ничем никогда не тронешь

Ни детей моих, ни мужа Селянина!

Ты клянёшься ли мне в этом, Морок?»

И в ответ ей Морок поклялся.

И ещё возгласила Славна:

«Я отдам тебе, Морок, сердце,

Но клянись же ты прежде, Морок,

Что нигде, никогда‚ не тронешь

Ни детей моих, ни мужа Селянина!

Ты клянёшься ли мне в этом, Морок?»

И в ответ ей Морок поклялся.

И тогда Славунка обратилась

Мыслью к детям своим и Селянину:

Посылала им привет прощальный.

И воскликнула: «Пращур Сварже[4],

Если свет от очей моих и очи