Русь Богатырская: былинные сказания - [46]

А другое место — супротив меня,

Третье место — садись, куда захочется!»

Отвечал скоморох Тугаретину:

«Рядом с князем сидеть Володимиром

Раньше было место почётное,

А сидеть да со Змеем Тугарином

Нынче стало место позорное.

А не сяду‚ Тугарин, я ни рядом с тобой,

А не сяду, Тугарин, супротив тебя,

А я сяду за печкой за мура́вленкой.

Раньше место было само низкое тут,

Нынче стало оно самое почётное».

Сел Алёша за печку за мура́вленку.

Приносили повара на блюде лебедя,

Принимал-подавал его Владимир сам,

И хватал-глотал, с костьём заглатывал

Одного за другим лебедей-те Змей —

Успевай, повара, да нажаривать,

Торопись, Володимир, ко столу подносить.

А Алёшенька-скоморошинка

Во своём углу приговаривает,

Подпевают ему гусли самогудные:

«Гой вы, косточки вы лебяжие,

Позаткните собой глотку вражью вы,

Подавись-поперхнись ты, Тугарин Змей,

Задохнись-растянись, за столом околей, —

По-собачьему да по-волчьему;

Никому бы псу и не помочь ему!»

Лебедь жарена у Тугарина

Позаткнула Змеине всю гортанину.

Змей-то давится, пастью хамкает.

Принимались отливать аж лоханкою.

Не одна лохань залита́ в гортань.

Вота будто тут Змей отутовел.

Избранился Змей не по-хорошему,

Он сказнить велит скоморошину.

Тут Алёшенька и не скрывается,

Своим именем и прозывается:

«Я‚ Алёша Попович, это я, богатырь,

Истреблю тебя, Змея, во честном бою!»

Рассмеялся Тугарин, распотешился:

«Много лет я искал да выспрашивал,

Где Алёшка Попович, богатырь на Руси?

Говорилося: он будто смел да силён;

Вышло: кроха из крох, скоморох, худ и плох.

И меня, да такой, вызывает на бой!

А ведь я тебя, Алёшка, глотком сглону,

А ведь я тебя, Алёшка, огнем спалю,

А ведь я тебя, Алёшка, в песок сотру!

Да с пировли мне уходить не пора.

Эй, Владимир-слуга, выставляй борца,

А я выставлю супротивника.

Буде мой поборет — ты отдашь мне в заклад,

В отсеченье Алёшкину голову,

Буде твой поборет — ты Алёшку бери,

Посади его во глубок подвал!»

Совершился торг, согласился князь,

Поязался Владимир Тугарину

Услужать и головой, хоть Алёшиной.

Да взыграла душа богатырская,

Да восстала гневая Алёшина:

«А не надо, Владимир, утруждать себя —

Выбирать борца-поединщика,

Это сам я пойду на потешный бой,

Сам я выберу себе и козарина,

Я тебя выбираю, Тугарин Змей,

Хочешь — здесь и начнём битву-се́ченье,

Хочешь — выйдем на бой в поле чистое,

Уж потешиться — так смертной схваткою!»

Не замедливал Алёша, нож выхватывал,

Тот козарский-тугарский булат-кинжал.

Испугался Тугарин, стал упрашивать:

«Мы давай с тобой, Алёша, побратуемся:

Будешь ты на Руси моим наместником!»

«Ах, свиное ты рыло, ах, поганый козар, —

Неподкупно богатырство русское,

Непродажны русские витязи,

Хочешь — бой принимай здесь во гриднице,

Хочешь, пёс, — выходи в поле чистое.

Будем биться с тобой мы один на один!»

Бой Алёшин со Змеем Тугарином

Выезжал Змей Тугарин в поле чистое —

Латы, шлем, броня, кольчуга колдовские на нём:

Не пронзает броню калена стрела,

Не сечет шелома булатный меч,

Не прокалывает лат копьё тяжёлое,

Не берет кольчуги сабля острая,

Ни кинжал, ни акинаки харалужные.

Сам Тугарин-козарин — великан на коне,

А под ним — конь крылатый, крылья огненные.

Впереди — два серых волка, да два вы́жлока[17],

Позади-то летят два чёрных ворона.

Выходил на бой Алёша без кольчуги, без лат,

В скоморошной одеже да с гу́слями,

Да за поясом кинжал, да скоморошья клюка.

На Алёшу Тугарин надвигается,

Волки-вы́жлоки ощеряются,

Конь крылатый огнём разгорается,

Чёрны вороны нависаются.

Распинал волков Алёша, выжлоков,

Раскидал Алёша чёрных воронов,

в руки брал Алёша гусли самогудные‚

Возвышал к небесам богатырский глас:

«Небеса, моё небо синее!

Я иду под тобой на неравный бой.

Собери ты, небо, тучи грозные,

Громы-молнии‚ ветры-ви́хори,

Ты пролей из туч частый-крупный дождь,

Ты пролей, пролей ливень ливистый,

Ты залей-затуши гриву пламенную,

У тугарского коня крылья огненные,

Ты сорви-отнеси их ветром-ви́хорем!»

Рокотали-звенели под Алёшин зов

Самогудные гусли звончатые.

От великого слова-рокота

Пробуждалося небо синее;

Собирали небеса тучи грозные,

Надвигали со громами да со молниями,

Опрокидывались частым-крупным дождём,

Потухали огни под ливнем-проливнем.

Стал не жарок жар у огнистых крыл.

А и тут он, Алёша, изворотлив был,

Подбегал — не замедливал к Тугарину,

Закричал сквозь небесные грохоты,

Заглушал все громы, ветры-ви́хори:

«Ты, Тугарин Змей, ты Змеёвич сын,

Почему уговора не выдерживаешь? —

Сговорились мы биться один на один

А ты вывел за собой рать великую!» ‚

Обернулся Тугарин, поглядел назад

Тут Алёшенька да очень скорым был,

Поворотливым да догадливым,

Ухватил он клюку подорожную,

Размахнулся, ударил по заты́лице

Повалился на землю Тугарин Змей.

И на грудь ему Алёшенька заскакивал,

Вынимал-заносил тот тугарский кинжал.

А Тугарин Змей да и очувствовался,

Стал Алёшеньку он неправдой корить:

«Не по правде ты вёл, Алёша, бой,

Непочестно богатырству русскому

да губить врага коварством-хитростью!»

Отвечал тут Алёша Тугарину:

«У врага не искать мне правды-истины,

Не тебе корить да коварством меня.

А не ты ли, козарин, в безоружного

Да разил меня этим кинжалищем —

Этот нож я теперь и обращу на тебя.

И не я тебе, псу, отрезаю башку,

Отсекает её твой кинжал, ты сам!»

Обезглавил Алёша Тугарина. .