как самим овладеть волшебным перстнем?
Ан хватило у Микулы и сметки,
И догадки, и хитрости крикливой,
И жестокости суровой и кровавой
Оградить себя от посягательств.
А жила в тридевятом царстве,
В тридесятом была государстве
Раскрасавица царевна Пылавна.
И прослышал о ней король Микула,
Загорелся любовной страстью.
Рвёт и мечет он и землю роет:
Как добыть-покорить царевну,
Овладеть красотой её дивной?
Не пошёл, однако, он ни походом,
Ни войной не двинулся Микула:
Поспособствовал Микуле перстень —
Во дворце красавица Пылавна!
Да ведь счастья в королевские покои
И она не принесла Микуле.
Только новые свары да ссоры
Огласили дворцовые своды.
Это был тоже дар от перстеняки.
Береги его, король Микула,
Чиликуново подаренье!
Углядела царевна Пылавна
У Микулы-то кольцо с изумрудом —
И совсем не стало жизни Микуле.
Просит, плачет и денно и нощно:
«Подари мне, Микула, перстень,
То кольцо золотое с изумрудом,
Я взамен отдам тебе сердце!»
А Микула отринул притязанье.
Обуяло безумье царевной:
Ты подай ей тот дар, да и только!
За любовь был готов Микула
Одарить да и щедро царевну:
Ни дворцов не жалел, ни замков,
Ни богатых земель обильных,
Ни торговых городов и посадов.
Это был брачный торг позорный.
Продавала любовь Пылавна,
Покупал её король Микула.
Королевская плата царевну
Не прельщала, не обольщала.
Не нужны ей обильные земли,
Не нужны города-посады,
Ни палаты, ни дворцы, ни замки.
Даже верности мужней от Микулы
Не просила царевна Пылавна.
За любовь свою одну цену хотела:
Золотого изумрудного перстня!
Измотался, устал Микула
От царевниных домогательств.
Не стерпел он, изгнал царевну.
Там тоска по Пылавне снова
Овладела королем Микулой.
Припустился он вдогонку за Пылавной.
Как догнал он её, не догнал ли?
Что там было или не было меж ними?
Рассказать о том никто не может.
Ино что между ними и было,
То быльём поросло быльистым.
Чего не было, то стало небылицей.
Одинокого Микулу в чистом поле
Тёмна ноченька заставала.
Он, Микула, от склок царедворских
Да дрязг, да сплетен дворцовых,
Поустал-поутомился изрядно,
Потому и не спешил воротиться
Во дворец к холуям да блюдолизцам.
Захотел Микула в чистом поле
Вольным воздухом надышаться,
В одиночестве под звёздным небом
Безмятежным покоем усладиться.
Погляди ты, Микула, на небо,
Погляди на эти частые звёзды,
Ты очисти от тьмы свою душу,
Освети её Славуниным светом!
Возродись ты, Микула, от паденья,
Поднимись из погиблой пропастины.
Ты гляди, вот мерцают звёзды:
Это слезы они проливают,
То Славунины очи плачут,
Материнские жалью истекают
Над тобой, над погибающим сыном!
Тишина опокоила Микулу.
Крепким сном он уснул безмятежным
И унесся во сновиденье.
Поднялась Микулина праматерь,
Подошла ко внуку Земница.
И взяла его за правую руку,
Повела, показала правду.
И воспринял Микула знанье
Не со слов прислужников хитрых,
Не по присказкам угодников льстивых,
Не по песням подпевал бездушных,
Не по сказкам льстецов лукавых.
И Микула ужаснулся правде;
Он познал-увидал перед собою:
Без него во всём подсолнечном мире
Моровит всюду властвует вражина.
Стал теперь он сильнее Микулы
И царистее всех царей на свете.
И тогда-то Микулину душу
Ущемила великая досада!
И ещё познаёт Микула:
Лишь одни его прислужники сыты,
Прихлебатели из свиты королевской
Да наместники-правёжники по землям.
Они сыты и пьяны среди голодных,
Эти толстые-мордастые вельможи.
Они празднуют, пируют, веселятся,
А народ, чёрный люд, горе мычет:
Он и холоден, и голоден, и беден.
Исхудалые больные дети,
Изможденные матери — тени,
Вон, согбенные, скитаются по миру.
Истощённые отцы в лохмотьях
Насугорбленные бродят-ищут,
Не находят хлеба-пропитанья.
Без Микулы Селяниновича — горе!
Горе бедственное в жизни — сиротство!
Без труда твоего, Микула,
Без спасительного — погибель!
Ты изменник, Микула, и отступник!
Во своё селенье прибыл Микула,
В дом покинутый к семье заявился.
Видит он, истомлённая, больная,
Чуть жива одинокая Надёжа,
В дымной хижине убогой ютится.
Дремлют дети голодные в отрепьях,
Плохо спят, просыпаются часто.
Хоть бы корочки сухой бы — просят,
Хоть бы крошку, голод утолить бы.
Только нет у Надёжи ни крошки!
Разболелась душа у Микулы,
И заныло ожившее сердце.
Позабыл он и про перстень проклятый,
Про кольцо свое роковое.
И тогда его праматерь Земница
Привела снова в чистое то поле.
Привела — подала ему в руки
Подаванье на вид неказисто:
Небольшую суму подарила.
А дарила она, говорила:
«Ты бери, мой внук, подарок этот —
В нём тебе моя ТЯГА ЗЕМНАЯ.
В ней вся сила и власть земли сокрыта,
Вся земная тягота и легкота в ней,
Всё счастье за труды над землею.
Ты в труде том обретёшь такую силу,
Что уже и тяготы не заметишь:
Легкотой она тебе обернётся!
Ты бери мой подарок с чистым сердцем.
Ты бери эту тягу земную,
Ты бери, никогда не измени ей.
С нею будешь счастлив на земле ты,
От тебя осчастливятся все люди!
Ино силу в тебя вкладаю,
Назови ты эту силу: СОВЕСТЬ, —
Она даст тебе над злом одоленье,
С нею будет легка ЗЕМНАЯ ТЯГА!»
Ранним утром проснулся Микула.
Ясно сон свой ночной он помнит.
Снова в чувствах он — пахарь Микула,
Не король, не властелин-повелитель
Покорённых земель и народов.
И летит он нетерпеливый,
Думой мчится-летит в края родные,
До семьи до сиротской страдной.
А за думой той мечтой сам Микула —
