Руна на ладони-1 - [11]

***

Девушка уже добралась до небольшого рынка, шумевшего неподалеку от причалов — и стояла в толчее у небольшого прилавка с бусами из Гардарики, прилежно их рассматривая. Даже горбиться перестала, забывшись.

Женщины, хмуро подумал Ульф на ходу. Однако хорошо, что она интересуется бусами. Будет, что ей предложить. Бусы, платья, меха, шелка…

Он тронул девушку за плечо — и когда та развернулась, протянул ей пирог. Сказал громко, медленно:

— Это тебе. Я хочу с тобой поговорить. Просто поговорить — но там, где не так шумно. Спустимся к берегу?

***

Свете хотелось сказать «нет», но при виде пирога рот наполнился слюной. Слишком долго вокруг пахло съестным — а у неё во рту не было ни крошки.

К тому же Ульф хотел просто поговорить. И на берегу рядом с причалами было людно…

Ну не съест же он меня, подумала она. А потом быстро выдернула пирог из пальцев Ульфа.

Ногти на этих пальцах оказались толстыми, с тупо обточенными вершинками. Поднимались над подушечками пальцев закругленными на концах конусами. Полупрозрачно-серые, с черными прожилками, сгущавшимися к основанию.

— Иди за мной, — объявил Ульф. Добавил уверенно: — Не бойся. Со мной тебе ничего не грозит.

Кроме тебя самого, мрачно подумала Света.

Ульф, уже развернувшись, двинулся в сторону берега, прятавшегося за прилавками. Она зашагала следом, старательно сгибаясь в три погибели. И на ходу мучительно решая — есть прямо сейчас или не есть?

С одной стороны, в животе урчало. С другой — прежде чем приниматься за пирог, надо бы вытащить ватные диски, скрученные в трубочку и засунутые за щеки, так, чтобы лицо казалось одутловатым, а нижняя губа оттопыривалась…

Но не вытаскивать же их принародно. Вдруг она потом вернется сюда — а маскировочка-то уже провалена!

Подожду, мужественно решила Света. И глазом, который не прикрывала повязка, посмотрела на причалы — уложенные на сваи, напоминавшие мосты, уходившие в море. У каждого из них покачивались корабли…

Её взгляд вдруг наткнулся на поразительного красавца, шагавшего по причалу справа. Пара человек, шедших ему навстречу, резко подались в сторону, уступая дорогу.

Красавец был высокий, плечистый, с лицом, при виде которого сердце у Светы екнуло. Длинные белые волосы раздувал легкий ветерок с залива. Светло-голубую рубаху перетягивал затейливый пояс, на котором что-то посверкивало — драгоценные камни?

Он шагал размашисто. Одна рука небрежно брошена на рукоять меча, подвешенного к поясу…

Ульф, почуяв легкую сладость, что появилась в запахе идущей за ним девушки, обернулся. Бросил недовольно, заметив, на кого она уставилась незавязанным глазом:

— Это светлый альв. Красивый народ, но человеческим женщинам с ними лучше не связываться. А то могут потом найти мертвой, с вырванными зубами и глазами.

Света молча покосилась на оборотня — и торопливо шагнула вперед, снова переведя взгляд на красавца. Что-то не похож этот светлый на зверя…

Ульф вдруг оказался прямо перед ней, и она лбом наткнулась на его грудь. Рывком выпрямилась, глянула уже на оборотня.

Причем глянула сердито.

— Повязку поправь, — с каким-то нехорошим спокойствием сказал он. — Сбилась… и не заглядывайся на альвов. Никогда. Бабы забывают обо всем, если долго смотрят им в глаза. Особенно если на них нет охранного амулета. На тебе ведь нет?

Что же им позволяют ходить по городу, где этих баб полно, мелькнуло в уме у Светы.

— Не отставай, — уже приказным тоном добавил Ульф.

И, развернувшись, снова зашагал к полоске берега между двумя причалами.

Света, зло выдохнув, вернула на место полоску ткани, отрезанную от своей майки. Заторопилась следом. На красавца смотреть почему-то уже не тянуло…

У воды горела пара костров — и люди, стоявшие возле них, что-то готовили. Ульф миновал их, остановился, не дойдя до причала с левой стороны нескольких шагов. Даже не спросил — а с ходу объявил, развернувшись:

— Ты голодна. Ешь. Зелья в этом пироге нет, не бойся.

Света, хмуро глянув на него одним глазом, пальцем выковыряла изо рта ватные валики. Зажала их в кулаке.

И наконец откусила. Тесто оказалось кислым, жирным — но в середине шла сладенькая прослойка. Вкуснее всякого торта…

Ульф одобрительно кивнул, пробормотал:

— Когда человек ест, его сердце смягчается.

Знаток нашелся, сердито подумала Света, снова откусывая.

— Ну а теперь поговорим, — негромко объявил оборотень.

И зачем-то развязал кожаные шнурки, стягивавшие рубаху на горле. Затем рванул края ворота обеими руками, углубляя разрез, идущий от горловины вниз.

— Смотри. Вот гривна из серебра.

Света, снова откусив от пирога, который теперь казался ей до обидного маленьким, уставилась на мужскую грудь. Густо заросшую волосом того же грязно-молочного оттенка, что и грива на голове этого Ульфа.

Вокруг витого серебряного украшения, полукругом спускавшегося ниже ключиц, поросли не было. Словно оборотень выбрил себе там дорожку. Возле гривны тянулась полоса нежно-розовой кожи. Тонкой, как на только что затянувшейся ране. Выглядывала сверху и снизу, в точности повторяя очертания серебряного жгута…

— Я ношу эту гривну, не снимая, — ровно сказал Ульф. — Когда волк, живущий во мне, просыпается, серебро прижигает мне шкуру. И я снова становлюсь человеком. Поэтому не бойся — я никогда не причиню тебе боли. Никогда не обернусь волком рядом с тобой. Но это ещё не все. Есть люди, которые нас не терпят — и если они рядом, то кожа под гривной горит. Если женщина оборотня чувствует к нему отвращение — кожу жжет. Если она его ненавидит — кожу прожигает…