Румянцевский сквер - [32]
— Полундра! — раздался его крик. — На хуторе фрицы!
Теперь, когда Малков был ранен, а долговязый мичман, командовавший одной из групп, убит, всего-то и осталось командиров, что старшина первой статьи Зародов и сержант Колчанов. Отстреливаясь от противника, преследовавшего их от шоссе, перебегая, десантники теснили немцев, занимавших хутор. Цыпину и безусому Ване Дееву, самому молодому в группе бойцу, Колчанов велел выбить из сарая пулеметчика, и, когда те, подползя и метнув гранаты, управились, уцелевшие десантники ворвались на подворье и заняли круговую оборону.
Малкову перевязали голову. Рана, кажется, была не опасная, пуля чиркнула по черепу, но от потери крови, от контузии был Малков слабый и белый, как окружающий снег. Поверх повязки ему нахлобучили шапку одного из погибших.
Несколько раз немцы ходили в атаку, их отбивали. Израсходовали почти все гранаты, и уже в вещмешках оставалось по одному запасному диску, — правда, были у ребят и трофейные «шмайсеры».
На расстрелянный лес опускались сумерки. Слышался вой автомобильных моторов, — наверное, немцы подвозили подкрепления. Вдруг раздались резкие хлопки, на подворье стали рваться мины. Они наделали немало бед. Зародову оторвало ногу. Он, мыча от боли, потребовал, чтобы его перенесли в каменный сарай, там он лег на живот, наставил в темнеющий проем двери ствол автомата.
— Колчанов, — сказал, выталкивая слова из-под усов, — уводи ребят… Я прикрою… Прихвачу с собой… сколько смогу…
Минометный обстрел приутих.
— Иван! — раздался высокий голос из-за штакетника. — Здавайс! Виходи, хенде хох!
Зародов длинно, с боцманским загибом, выматерился в ответ. Лицо его было перекошено от боли и ярости.
— Уводи людей, Колчанов, — хрипел он. — Там, за колодцем, ворота… Я прикрою… Полный диск у меня…
Колчанов в раздумье поскреб небритый подбородок. Ясно, что с хутора надо уходить, — но как? Не подождать ли полной темноты? Он посмотрел на Малкова. Старлей сидел, прислонясь к стене сарая, с безучастным видом, глаза под строго изогнутыми бровями закрыты, — как неживой сидел он. Вдруг, словно ощутив тяжесть колчановского взгляда, он раскрыл глаза, прошептал что-то. Колчанов нагнулся к нему.
— Задача остается, — шептал начштаба. — Выйти к станции…
Возобновился обстрел. Колчанов рывком поднял Малкова, втащил в сарай. Здесь лежали раненые. Один, приподнявшись, писал на беленой стене окровавленным пальцем: «Проща…»
Еще рвались на подворье мины, а немцы уже начали новую атаку, лезли через поваленный забор. Крик, мат, сухой треск автоматов. Немцы напирали сильно, прорвались к жилому дому. Теперь десантники держали каменный сарай, но, понимал Колчанов, противник накапливал силы, окружал хутор. Надо уходить.
Передал по цепочке: отходить с хутора, двигаться в сторону колодца, к воротам, там — на прорыв, в лес. Пихтелеву велел тащить Малкова, но тот, шатаясь, встал на ноги, сказал, что сам пойдет. Колчанов видел, что старлей держится только на упрямой силе воли.
У колодца залегли, прижатые пулеметом. Позади, слышал Колчанов, бил злыми очередями автомат Зародова, прикрывавшего отход. Цыпин и Пихтелев поползли к воротам, где мигало желтое пулеметное пламя. Вдруг Цыпин замер, распластавшись на темном у колодца льду. Пихтелев продолжал ползти, укрылся от роя трассирующих пуль за колодцем, выждал несколько секунд, резко приподнялся и, размахнувшись, швырнул гранату. Никто бы не осилил такое расстояние, метров шестьдесят, а Пихтелев сумел — заткнул «машиненгеверу» глотку, изрыгавшую смертельный свинец.
Рванулись короткими перебежками к воротам. Колчанов подхватил Цыпина, закинул его руку себе за шею, заставил бежать. У Цыпина лицо было в крови, он стонал, сплевывал кровью, но ничего, живой.
На бегу автоматным огнем пробивали дорогу к воротам, натиск был сильный — пробились. Уходили, с треском ломая густые кусты за воротами. Немецкий огонь редел, словно придавленный сгущающимися сумерками.
— Правее, правее, — послышался голос Малкова. — В лес!
«Ну, старлей! — подумал Колчанов. — Превозмог…»
Примерно через час, углубившись в лес, Малков скомандовал привал. Да уж и сил-то не было идти дальше, десантники повалились на снег.
Цыпин был ранен по-дурному: пуля пробила ему нижнюю челюсть и вошла в левое плечо. Он корчился от боли и тихо матерился, пока Ваня Деев обматывал ему бинтами плечо. Пихтелеву тоже досталось, но он сам управлялся — снял полушубок, стянул гимнастерку, перевязывал поверх окровавленной тельняшки мощную грудную клетку. Колчанов узел ему завязал, помог одеться.
— Осколками мины побило, — сказал Пихтелев. — Мелкими, глядь.
И, достав кисет, принялся сворачивать огромную цыгарку.
Долго на снегу не полежишь, если, конечно, хочешь жить дальше. Разгоряченные боем, прорывом, десантники скоро остыли. Мороз, крепчающий к ночи, пробирал до костей, лез в самую душу. Старший лейтенант Малков поднял людей, пересчитал — оказалось их теперь тридцать четыре, почти все пораненные. Смутно белели лица с провалами глаз в ночной мгле. Ветер шумел над их головами в мотающихся кронах сосен.
Воды во флягах ни у кого не осталось. Сгребали снег в ладони, ломило зубы, снег держали во рту, пока не растает от внутреннего, пока еще имеющегося тепла. Но и оно, тепло, убывало.
С первых страниц романа на читателя обрушивается лавина загадочных происшествий, странных находок и удивительных приключений, скрученных авторами в туго затянутый узел. По воле судьбы к сотрудникам спецлаборатории попадает таинственный индийский кинжал, клинок которого беспрепятственно проникает сквозь любой материал, не причиняя вреда ни живому, ни мертвому. Откуда взялось удивительное оружие, против какой неведомой опасности сковано, и как удалось неведомому умельцу достичь столь удивительных свойств? Фантастические гипотезы, морские приключения, детективные истории, тайны древней Индии и борьба с темными силами составляют сюжет этой книги.
Сага о жизни нескольких ленинградских семей на протяжении ХХ века: от времени Кронштадского мятежа до перестройки и далее.
Фантастический роман о необычной судьбе землянина, родившегося на космическом корабле, воспитывавшегося на другой планете и вернувшегося на Землю в наши дни. С первых страниц романа на читателя обрушивается лавина загадочных происшествий, странных находок и удивительных приключений, скрученных авторами в туго затянутый узел.Для среднего и старшего возраста. Рисунки А. Иткина.
На 1-й стр. обложки — рисунок Г. ФИЛИППОВСКОГО к повести Льва Константинова «Схватка».На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к научно-фантастическому роману Е. Войскунского, И. Лукодьянова «Плеск звездных морей».На 3-й стр. обложки — рисунок В. КОЛТУНОВА к рассказу Даниэля де Паола «Услуга».
Повесть продолжает сюжетную линию, начатую в рассказе "Формула невозможного.Через много лет Новиков и Резницкий возвращаются на планету Смилу, чтобы проверить как живут аборигены, оставшиеся без опеки Центра... .
Две фантастические повести — «Химера» и «Девиант» — примыкают к роману своей нравственной проблематикой, драматизмом, столь свойственным ушедшему XX веку. Могут ли осуществиться попытки героев этих повестей осчастливить человечество? Или все трагические противоречия эпохи перекочуют в будущее?…У героя повести изредка проявляется странный дар: иногда на него «находит»… вроде озарения… и он вдруг видит то, что обычному взгляду не видно, скрыто временем или расстоянием.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
В книгу Регины Дериевой вошли произведения, прежде издававшиеся под псевдонимами Василий Скобкин и Малик Джамал Синокрот. Это своеобразное, полное иронии исследование природы человеческой глупости, которое приводит автора к неутешительному выводу: «придурков всюду хватает» — в России, Палестине, Америке или в Швеции, где автор живет.Раньше произведения писательницы печатались только в периодике. Книга «Придурков всюду хватает» — первая книга прозы Дериевой, вышедшая в России. В ней — повести «Записки троянского коня», «Последний свидетель» и другие.
Многоплановый, насыщенный неповторимыми приметами времени и точными характеристиками роман Светланы Шенбрунн «Розы и хризантемы» посвящен первым послевоенным годам. Его герои — обитатели московских коммуналок, люди с разными взглядами, привычками и судьбами, которых объединяют общие беды и надежды. Это история поколения, проведшего детство в эвакуации и вернувшегося в Москву с уже повзрослевшими душами, — поколения, из которого вышли шестидесятники.
В новую книгу Леонида Гиршовича вошли повести, написанные в разные годы. Следуя за прихотливым пером автора, мы оказываемся то в суровой и фантасмагорической советской реальности образца семидесятых годов, то в Израиле среди выехавших из СССР эмигрантов, то в Испании вместе с ополченцами, превращенными в мнимых слепцов, а то в Париже, на Эйфелевой башне, с которой палестинские террористы, прикинувшиеся еврейскими ортодоксами, сбрасывают советских туристок, приехавших из забытого Богом промышленного городка… Гиршович не дает ответа на сложные вопросы, он лишь ставит вопросы перед читателями — в надежде, что каждый найдет свой собственный ответ.Леонид Гиршович (р.
Борис Носик хорошо известен читателям как биограф Ахматовой, Модильяни, Набокова, Швейцера, автор книг о художниках русского авангарда, блестящий переводчик англоязычных писателей, но прежде всего — как прозаик, умный и ироничный, со своим узнаваемым стилем. «Текст» выпускает пятую книгу Бориса Носика, в которую вошли роман и повесть, написанные во Франции, где автор живет уже много лет, а также его стихи. Все эти произведения печатаются впервые.