Румянцевский сквер - [21]

Не было у Колчанова сил тащиться к электричке. Его развезло от спирта, от ненужной и горькой братской любви. Повалился на топчан в шалаше, затих.

Около полудня, когда тени стали совсем короткие, приходил Трушков. Полил из шланга грядки (тыкву — с особым тщанием), оставил Колчанову полбуханки хлеба и колбасу и заспешил к своей полуторке, развозить продукты или что там еще.

А вечером опять понеслись к перламутровым небесам пьяные голоса, вздохи баяна, громкое, но сбивающееся с правильных нот пение: «Когда б имел златые горы…» Одну только эту песню затвердил Трушков, ее и пел с чувством удовлетворенного желания. Мужики с окрестных участков приходили, выпивали, высказывались — каждый рассуждал авторитетно. Колчанов ни с кем не спорил.

Ночью ему было худо, не обошлось без рвоты. Ветер, набиравший силу, посвистывал, обвевал его потное лицо, громыхал чем-то железным на пристани. Когда Колчанов снова улегся, ветер и здесь доставал его сквозь прутья и ветки дырявого шалаша. «Загнусь», — подумал Колчанов, тяжко дыша.

Утром, часу в десятом, его вывели из забытья голоса. Он открыл воспаленные глаза и увидел Милду Лапину в голубом берете, косо надетом на золотые кудри.

— Хорош! — сказала Милда. И, оборотясь к Цыпину: — Вы что же, товарищ? Споить его хотите?

Часть вторая ДЕСАНТ В МЕРЕКЮЛЮ

В ледяном январе 1944 года войска Ленинградского фронта перешли в наступление. Проломив сильно укрепленную полосу, выбили немцев с пригородных мест, насиженных за два с лишним года блокады. По снегам, обожженным неутихающим огнем, покатилась махина немецкой группы «Север» на запад. За две недели армии Ленфронта полностью очистили от противника Ленинградскую область.

Но в первых числах февраля наступление уперлось в реку Нарву. Вдоль ее западного берега, от Нарвского залива до Чудского озера, протянулась заблаговременно построенная оборонительная линия «Пантера» — сеть траншей с пулеметными гнездами. Глубина обороны была надежно укреплена артиллерией. По замыслу гитлеровского командования, этот мощный оборонительный вал, носивший название «Танненберг», ни при каких обстоятельствах не должен был пропустить русских в Эстонию.

Вторая ударная армия под командованием генерал-лейтенанта Федюнинского с боями вышла к Нарве-реке и с ходу форсировала ее в двух местах — севернее и южнее города Нарвы. Немцы контратаковали непрерывно, ожесточенно — и выбили федюнинцев с северного плацдарма. Но южный удалось удержать и расширить. Тут шаг за шагом части Второй ударной проламывали «Пантеру» и, продвинувшись на полтора десятка километров в глубину, остановились близ эстонского поселка Аувере. До одноименной станции на железной дороге Нарва — Таллин оставалось всего ничего, три-четыре километра, но пройти их было невозможно. Противник не мог позволить Федюнинскому перерезать железную дорогу — это означало бы падение «Танненберга», открывало русским ворота на запад.

Так в десяти километрах к югу от Нарвского залива образовался Ауверский выступ. Штабные карты как бы сами подсказывали: если на берегу залива, в тылу противника, высадить десант и нанести удар на юг в направлении станции Аувере, а навстречу десанту, с острия выступа, выдвинуть части Второй ударной, то, сомкнувшись у этой станции, они возьмут немецкую группировку, обороняющую Нарву, в окружение — и «Танненберг» будет разгромлен.

Командующий Ленинградским фронтом генерал армии Говоров предложил командующему Балтийским флотом адмиралу Трибуцу срочно подготовить десантную операцию. Местом высадки морского десанта армейский и флотский штабы избрали деревню Мерекюля на берегу Нарвского залива, в семи километрах к западу от устья Нарвы.

Из состава 260-й ОБМП — отдельной бригады морской пехоты, стоявшей в Кронштадте, был назначен в десант батальон автоматчиков под командованием майора Степана Маслова с приданными ему подразделениями — в том числе и ротой, в которой служил сержант Виктор Колчанов.

Второго февраля батальон покинул Западную казарму. Впереди шел, воинственно трубя в трубы, лязгая тарелками, бригадный оркестр. Автоматчики — пятьсот парней, все молодцеватые и крепкие, как на подбор, в белых полушубках — били строевой шаг. На Ленинской, на Июльской останавливались и глядели на ладную колонну прохожие. Вообще-то улицы военного Кронштадта были пустоваты, но все же попадались на пути батальона женщины, и парни, понятное дело, ловили их взгляды, улыбались в надежде поймать и унести с собой ответную улыбку.

Прощались с Кронштадтом.

В Средней гавани зимовали, приткнувшись кормой к гранитной стенке Усть-Рогатки, корабли, а среди них «Москва», «Волга» и «Амгунь» — три стареньких шаланды, в начале войны переоборудованные в канонерские лодки. На их узкие палубы в три ручья потекли десантники, топая по звонким от мороза сходням. Посадка шла быстро. Начальник штаба батальона старший лейтенант Малков и командиры рот, стоя у сходен, считали бойцов.

Проходя мимо Малкова, сержант Колчанов подивился про себя, до чего красив начштаба. Вот, подумал, лицо истинного мужчины-воина — волевое, с решительным изломом черных бровей, с твердым ртом, — лицо, словно вылепленное античным скульптором.