Степан Петрович пригласил ребят в дом. В маленьких комнатках холоднее, чем на дворе. В доме чисто и уютно. Ребята знали, что Степан Петрович не женат. Но откуда же на окнах чистые, накрахмаленные занавески? В аккуратных деревянных рамках портреты писателей, вышитые крестом. Пусть рамки сделал сам комсорг, а вышивки?
Над маленьким письменным столом висит желтый барометр. Стрелка показывает «Переменно». На столе сверкающая медная модель пирса с цепью и якорем. На якоре лежит ручка, выточенная в форме торпеды.
— Где это вы такую штуковину купили? — не выдержал Цоба. — Это же стоит, ого!
— Такой штуки нигде не купишь, — ответил Кольцов. — Сам сделал.
— Сами? — удивились хором ремесленники.
— Да, и в войну дело в руках не остыло. Вот и мастерил в свободные от вахты часы. У нас на корабле многие этим занимались. — И, улыбнувшись, словно вспомнив что-то, Кольцов добавил: — Кружок даже такой организовали. Руководить меня заставили. Мы такие штуки вытачивали. Сейчас во флотском музее хранятся.
— Здорово!
— Вот бы и нам такой кружок?
— А что? — обрадовался Степан Петрович. — Инструмент есть, желание есть. Остальное от нас зависит.
— Дывысь, хлопцы, — крикнул вдруг Мишка, указывая на фотографию в ракушечной рамке. — Цэ ж наш Павел Андреевич! Хиба и вин моряком був?
— Гвардии капитан третьего ранга Кукин, — торжественно произнес Кольцов. — Мой непосредственный командир, вместе мы воевали, вместе списались и вместе сюда, в Тирасполь, приехали. Повидал он на своем веку. Вот поживете, узнаете, что за директор у нас.
Во дворе хлопнула калитка. Степан Петрович выглянул в окно:
— Полундра, боцман идет. Вроде чисто в комнате, а? Строгий у меня боцман. Сестренка моя, Иринка.
— Степа! — раздался звонкий девичий голосок. — На, прочти вот «Днестровскую правду». Расписали про… О! Да тут и герои в полном сборе! Здравствуйте!
Сашка остолбенел. Иринка! Вот как ее зовут. Потому-то она и знает все.
— Ну чего вы будто воды в рот набрали? Читали? Нет? Тут же про вас, про вас! Вот.
Ремесленники подошли к Иринке. Только Сашка остался на месте. Так запросто перед всеми, перед комсоргом выдать свои чувства! И чего вот смотреть в окно, когда все в газету смотрят? Глупо же? Глупо. С опозданием до Сашкиного слуха дошли слова:
— «Благодаря этой инициативе ремесленное училище металлистов сможет выполнить важный заказ механического завода. Сейчас уже сдано более тридцати тонн ценного металлургического сырья. В дни воскресников особенно отличаются учащиеся Цоба, Брятов, Сырбу, Качанов, Потапенко. Они составили свои личные планы и теперь постоянно их перевыполняют…» — ну и так далее, в том же духе. Читайте. Там и про нас сказано. — Иринка отдала газету Цобе и сразу же по-домашнему, ласково обратилась к брату: — Чаю попьем?
— Играй на чай, товарищ боцман! Хлопцы, полундра! Раздвигай стол! Все на камбуз!
Сашку опять пробрал озноб. Еще чего не хватало, в ее доме чай пить. Он покосился на свои руки. Ну так и есть: стружка въелась, ничем не выковырнешь. Утащил их комсорг из цеха, даже не успели помыться.
— Ну ты чего, Качанов, словно к полу прирос? — окликнул Сашку Степан Петрович.
На столе появились конфеты, печенье. Ребята глотали слюну, косились на лакомства, выставленные на высокой вазе.
— Не стесняйтесь, мальчики, садитесь, — приглашала к столу Иринка.
— Да мы не хотим, — соврал Сашка.
Все невольно рассмеялись.
— Не трави, Сашок, — улыбаясь, проговорил Кольцов. — Чтобы не хотел конфет, не поверю. В училище вам этих вещей пока еще не дают.
— Да у меня руки… — растерянно проговорил Сашка. — Где же можно умыться?
— А это нам сейчас боцман организует. Иринка, слей Александру.
Иринка глянула на Сашку. Она тоже впервые слышала его имя. От этого взгляда Сашка смутился и заторопился во двор.
— Вот сюда, Саша, под яблоню. Там пемза и мыло.
Блестящие от металлической пыли руки отмывались с трудом.
В яблоневом цвету гудели пчелы. Изредка падали лепестки, они медленно осыпались и, кружась, просвечивались на солнце.
— Я тоже люблю стихи, — сказала Иринка. — Особенно Лермонтова люблю.
Иринка подняла ковш. Расплескала воду. Кристальные брызги упали на траву. Торжественно произнесла:
Когда весной разбитый лед
Рекой взволнованной идет,
Когда среди полей местами
Чернеет голая земля
И мгла ложится облаками
На полуюные поля…
Иринка задумалась.
— Скучно, — проговорил Сашка.
— Что ты? — удивилась Иринка. — Поэту было скучно, оттого и стихи…
— Я бы про весну не так писал. — Сашка помолчал, прислушиваясь к жужжанию пчел.
— Вот и пиши как знаешь.
— Да, — вздохнул Сашка. — На словах одно, а…
— А на бумаге: «На берегу, где Днестр зеркальный, нечаянно вам надавал». Так? — Иринка рассмеялась.
— Я же просил тебя не смеяться, — нахмурился Сашка.
— Не обижайся. Наоборот, хочу просить тебя еще написать стихи.
— Про что?
— Про Первое мая, про рабочий праздник. Чтоб девочки послушали да не считали бы вас хулиганами.
— А я думал…
Сашка все время ждал, что же скажет Иринка о его стихах? Не возвращает она их, значит, понравились.
— Ой! — вскрикнула Иринка. — Пчела!..
— Где? — вскинулся Сашка.
— У меня на шее. Сейчас ужалит!
— Не трогай руками. Я водой ее. Не дыши.
