Руководство для одиноких сердец - [114]

— Правда? Неужели это любовь? Изощренные издевательства, сумасбродные выходки и такие фортеля, от которых волосы встают дыбом?

— Не знаю. Наверное.

— Ты же не станешь утверждать, что ничего страшного не произошло? — спросил он, и я согласилась. — Когда-то ты попросила меня не говорить, что ты в моих мыслях и молитвах. Помнишь это?

— Довольно отчетливо.

— Так вот, здесь — то же самое. — Он еще много чего сказал в том же духе. Потом полюбопытствовал, дорожила ли я отношениями с Мэтью, и я фыркнула со смеху:

— Нет.

Затем он выразил сожаление по поводу того, что Фиби не хочет встречаться со мной, потому что, познакомившись со мной, никто уже не сможет без меня жить. И я рассказала ему, как пригласила мать на обед и как было приятно просто находиться в ее обществе и знать, что мы неразрывно связаны друг с другом.

— Я всегда думала, что она отдала меня, потому что не испытывала материнских чувств, — говорила я. — Считала, что мое рождение стало худшим событием в ее жизни, а оказалось наоборот. Она так и сказала мне: «Это лучший день в моей жизни». Она очень ждала моего появления на свет, но ей было всего пятнадцать — это все равно что Индиго сейчас бы родила; можешь себе такое представить? — и у нее в голове роились абсурдные идеи, будто с помощью детей можно наладить жизнь и заставить любить себя. Поразительный идиотизм, но все это она сделала сознательно в попытках обрести свободу и вынудить мать бойфренда дать согласие на брак. Разумеется, ничего не вышло. Мало того, в результате погиб мой отец. Ужасная случайность. Но я оказалась не права в своих предположениях. Все это не значит, что она не любила меня. Теперь я это знаю точно.

— Как думаешь, ты сможешь продолжить нормальную жизнь? — поинтересовался Картер.

Я взглянула на него:

— Смогу. Теперь у меня есть родная мать. В какой-то степени. Если не давить на нее, думаю, я ее не потеряю.

— А еще у тебя есть Линди, — напомнил он. — Мы все каким-то образом приобрели Линди!

Мы долго сидели молча, потом он взял мою руку:

— Знаешь, что нам надо? Провести время наедине — не когда мы решаем проблемы детей, и не когда мне что-то от тебя требуется, и не когда ты боишься, что не нужна. Эта боязнь вообще очень мешает тебе. В ней корень всех твоих бед.

Я не ответила. Пели цикады. Сколько же в Нашвилле цикад! За пределами освещенного изнутри голубого бассейна повсюду была темнота. Я не могла говорить и просто сжала руку Картера.

— Бог мой, что же мне делать с детьми? — вздохнул он.

— Воспитывать их, любить и выслушивать. — Я смахнула слезу.

— Да, наверное. Ты во многом оказалась права, — признал он. — Эти месяцы, когда я пытался быть им другом, а также отцом и матерью, были кошмарными. А после того как я перестал потакать детям, то услышал из собственных уст совершенно неожиданные слова. Например, «Потому что я так сказал» или «Еще раз выкинешь такой фокус — будешь сидеть под домашним арестом до конца жизни».

— Звучит неплохо. По крайней мере, убедительно.

— После той ужасной ночи, когда мы искали Кайлу, страшно сказать, но я запретил ей выходить из дома, и она в ответ сделалась нормальным человеком и стала помогать по хозяйству. У меня словно глаза открылись. — После долгой паузы он произнес, — Более неудачного момента не придумаешь, но я хочу сказать, что люблю тебя.

— Почему же неудачный? В самый раз. Создается такое впечатление, будто ты любишь меня только потому, что один не справляешься с детьми.

— Ты же знаешь, что это не так. Я скучаю по тебе как никогда ни по кому не скучал. Ты озаряла мою жизнь радостью.

— Так почему же ты выгнал меня?

— Не знаю. Мне надо было разобраться в себе. Я не мог позволить тебе стать злым полицейским, когда приспосабливался к роли одинокого отца. Я должен был справиться со всем сам. — Он слегка коснулся моих волос. — К тому же, если хорошенько вспомнить, то разошлись мы по твоей инициативе. Помню, ты говорила что-то вроде «меня выпускают из тюрьмы».

— Не стоило этого говорить. Беда в том, что я так и не смогла забыть тебя.

— Когда ты мне перечислила мои ошибки… Когда это было? Кажется, будто год прошел, но голову даю на отсечение, что этот разговор состоялся только вчера.

— Действительно вчера. До того, как все пошло кувырком.

— Этот перечень меня ошарашил, понимаешь? Я всегда понимал, что мы съехались слишком поспешно, но знал я и то, что, кроме тебя, мне никого не надо. Но я и не предполагал, что ты хотела ребенка.

— Мне нужна нормальная жизнь, Картер. Не хочу всегда быть каким-то сторонним человеком, который приходит и спасает твою уже существующую семью и никак в нее не вписывается. Когда приезжала Джейн и вы ударились в совместные воспоминания, я чувствовала себя ребенком, сидящим за столом со взрослыми. Человеком, у кого ничего подобного в жизни не будет. И это ужасно, Картер! Никто никогда не принадлежал мне по праву.

— Кстати, — заметил он, — я как раз хотел поговорить с тобой об этом твоем мировосприятии. Люди никому не принадлежат, кроме себя, Нина. И никто никогда не чувствует себя целиком в своей тарелке. Мы просто миримся с окружением. По крайней мере, я так себя ощущаю. Дети со мной только временно. Они вырастут, у них будет своя жизнь, и я стану видеться с ними время от времени, но они не моя собственность. Ни в малейшей степени. И Джейн мне не принадлежала. И ты мне не принадлежишь. Думаю, люди сходятся потому, что принимают такое решение, потому, что они этого хотят. Так?