Рукописный девичий рассказ - [198]

Опустили его в могилу, засыпали землей, а с ним остались мои цветы. Постепенно все разошлись. Я упала на землю и прильнулась к земле щекой. И вспомнила про письмо.

Я достала его и начала читать:

«Милая моя, родная Алёнка!

Ты знаешь, что я тебя люблю, как аленький цветочек Ты моя жизнь. Я знаю, как тебе будет трудно. Так ведь я люблю тебя.

Мне больно умирать. Я хочу, чтоб ты была счастливой Если б ты знала, как разрывается сердце от любви к тебе. Твои слезы причиняют мне боль. Но я знаю, от твоей руки я погиб. Но сейчас я думаю только о тебе до последней минуты.

= Помни меня, Алёнка, =

= Твой Олег =

Я молча отдал ей письмо, чуть сдерживая слезы. — А вот сегодня выпускной вечер, а его нет со мной рядом — крикнула она, громко зарыдав. И тут она стремительно выскочила, на улицу, я за ней, но не успел. Послышался скрип тормозов, вскрик Она лежала, как подстреленная птица, держа в руке его письмо, и бледно-алыми губами шептала:

= Здравствуй, Олег =.

КОНЕЦ

Рассказ помещен в тетради, на кожаной обложке которой написано:

Песни

Рассказы

Стихи

На первой странице тетради крупными буквами наискосок написано:

Расс-

казы

Стихи

Тетрадь передана Борисову С. Б. владелицей — Л. В. Придворной 1981 г. р., студенткой 1-го курса ШГПИ из г. Макушино Курганской области. Тетрадь велась в 16-летнем возрасте.

Фотокопия фрагмента рассказа «Инга» из альбома С. П. (п. Мишкино Курганской обл.), заведенного в начале 90-х гг.

Т. А. Китанина Сюжетные традиции девичьего рукописного рассказа

Перед нами первая столь обширная публикация девичьих рукописных любовных рассказов. Этот жанр попал в поле зрения исследователей благодаря публикациям С. Б. Борисова[14], и теперь, наконец, можно получить представление обо всей его коллекции — единственного на сегодняшний день собрания подобных текстов. Возможно, эта публикация привлечет внимание большего количества исследователей к рукописному «творчеству» современных школьниц, поэтому вопросы, которые в связи с ней возникают, — это прежде всего вопросы к будущим исследователям. А вопросов возникает много, и первый из них — что, собственно, это за тексты, литература это или письменная форма фольклора? Каким образом они передаются, как читаются, переписываются? Те рассказы, которые представлены в достаточно большом количестве вариантов, демонстрируют удивительную стабильность одних фрагментов и вариативность других, причем как те, так и другие могут занимать разные позиции в рассказе (так, в рассказах «Суд» и «Марийка» начало нестабильно, а в «Фараоне» — очень стабильно и т. д.), быть важными или неважными для хода действия. То же происходит и с именами героев — в одних рассказах одни и те же имена переходят из варианта в вариант, в других герои выступают каждый раз под новыми именами. Что это — запись по памяти или принципиальное сотворчество, когда перед хозяйкой альбома лежит записанный текст, но она переписывает его по-своему? К сожалению, С. Б. Борисов почти не интервьюировал владелиц альбомов, но те немногие комментарии, которые он получил от девушек, дают довольно широкий спектр ответов на эти вопросы. Особенно любопытны комментарии Ольги Черепановой:

Рассказ «Повесть о первой любви» я списала у своей сестры 1973 г. рождения.

Рассказ «Любовь, которой не ждали» я написала сама по рассказам подруги, с которой мы переписывались в школьные годы, она проживала в г. Сургуте Тюменской обл.

«Поэма Юрий и Юлия» мы придумали с моей подругой Светой Удинцевой, одноклассницей того же года рождения, она диктовала, я записывала.

Рассказ «Шальная молодость» я записала по памяти из какого-то журнала, когда-то его прочитав, я записала его для себя. По мотивам какого произведения, не помню.

Рассказ «Школьница» не дописан, его я переписывала у одноклассницы и не закончила, т. к. она перешла в другую школу. Рассказ «Неужели так возможно» я переписала у подруги, соседки по дому, Шабаевой Юли 1974 г. р., она его переписала у кого-то из знакомых, видоизменяя сюжет и имена. Почти полностью она написала его сама.

Здесь представлены все мыслимые варианты отношений своего/чужого от простого переписывания до создания авторского текста с ориентацией на определенный канон. Очень жаль, что в комментарий не вошли письма подруги, приложенные девушкой к рассказу «Любовь, которой не ждали», в котором она, по собственному признанию, «сюжет <...> поворачивала в свою сторону, если мне не нравились которые она присылала мне в письмах». Возможно, сопоставление писем с рассказом могло бы отчасти приоткрыть механизмы порождения подобных текстов. Материалы, которые мы находим в автокомментариях Ольги Черепановой, говорят в пользу того, что перед нами, по крайней мере отчасти, продукт литературной деятельности. Здесь присутствует ярко выраженная авторская воля, из «чужого» текста отбирается то, что отвечает запросам хозяйки альбома, остальное же вполне сознательно перерабатывается и дополняется собственными сочинениями. История литературы знает периоды довольно безразличного отношения к авторству, когда примеры подобной деятельности встречаются у вполне профессиональных литераторов. Так, в журналах и сборниках XVIII в. можно найти рассказы, с большими или меньшими изменениями кочующие из издания в издание. Издатели того времени зачастую составляли свои журналы главным образом из текстов, найденных в других журналах и сборниках (часто — иностранных) и переделанных на русский лад или осовремененных, или просто исправленных по своему вкусу, с добавлением собственных сочинений