Рукопись, которой не было - [37]
Ганс Бете поселился вместе с нами. Это помогло нам с арендной платой. Поскольку денег на машину пока не было, Ганс и Руди купили подержанные велосипеды и на них гоняли в университет – шесть миль туда и шесть обратно. Университет располагался в викторианском здании в довольно бедном районе недалеко от центра. Друзья – мы встретили старых и нашли много новых – своим теплым приемом более чем компенсировали промозглость манчестерской осени и зимы.
Вскоре после нашего переезда Руди пригласили на Сольвеевский конгресс в Брюссель. Это была большая честь. Обычно на эти конгрессы приглашали только великих – уровня Эйнштейна, Бора, Гейзенберга, Шрёдингера, Чедвика. В 1933 году было решено пригласить несколько молодых людей. В список попали Гамов и Руди. Организаторы конгресса располагали большими финансовыми возможностями и обычно оплачивали все расходы не только докладчиков, но и их жен. Руди очень хотел, чтобы я поехала с ним. «Женечка, в конце будет прием у бельгийского короля! Вряд ли мы еще когда-нибудь попадем на такое мероприятие…»
Но что делать с двухмесячной Габи? В общем, я уговорила его ехать одного. Как только Руди уехал, заболел Ганс. Он слег с высокой температурой. Так что мне пришлось приглядывать не только за Габи, но и за Бете. Положение усугублялось тем, что я не знала, заразен ли Ганс, и поэтому следила за тем, чтобы они оставались в разных частях дома. Когда Руди вернулся, я едва стояла на ногах.
«Все, – сказал Руди, – теперь твоя очередь отдыхать, а я остаюсь с Габи». С этими словами он вручил мне билеты на поезд в Уэльс и квитанцию за отель. Хотя я и опасалась, что Руди не справится с Габи, но все же поехала. Два дня, которые я там провела, были просто сказочными. Fabelhaft! Я долго ходила вдоль моря, по вечерам слушала шум прибоя из окна и беседовала с хозяином о русской литературе. Вернулась освеженной и бодрой. С Габи ничего не случилось – Руди прекрасно с ней управился.
Иногда я получала письма от мамы и Нины из Ленинграда. Мама писала о том, как она скучает и как ей хочется взглянуть на внучку. Нинины письма были более деловыми:
Жененок, пошли, пожалуйста, в Баку, 2-я Слободская, 47, кв. 5, Леночке 3 фунта. Это раз, и два, узнай – можно ли в английские медицинские и биологические журналы посылать статьи на немецком языке, с тем чтобы их либо печатали по-немецки, либо переводили за счет редакции или, может быть, за счет гонорара, если английские журналы платят. Эти сведения, я думаю, тебе легко даст Рудин приятель-биолог. Узнай, деточка, поскорей, а то у Максика готов труд по патологии, и он не знает куда его девать, и расстраивается (здесь переводить на английский очень дорого, а он нам очень помог во время Настиной[27] болезни, вот за него и хлопочу).
Мы получили Гаврюшкины карточки[28]. Это прекрасная солидная девушка, мы ею очень довольны, но зачем ты ей сделала нос á la Павел Первый?
Целую всех крепко.
Нина.
P. S. Аббат – очаровательная шляпа. Он мне дал твое письмо, и там действительно нет ничего, кроме легкого подлизывания после продолжительного неписания.
Отец Руди писал из Берлина. Он старался писать только о хорошем, но все равно кое-что о реальной ситуации в Германии проскальзывало. «Твой дядя со всей семьей Вайгертов перебрался в Южную Африку. Они поселились в Кейптауне. Какая решимость!» Или: «Как нам хочется посмотреть на Габи! Увы – согласно новому закону, я могу поменять на фунты только 200 рейхсмарок. Этого не хватит даже на несколько дней. Так что отложим до лучших времен. Наша сноха уже настолько напугана, что утверждает, что она не русская, а украинка. Кое-что рассказали про немецкую Dichterakademie (Литературная академия), и действительно, почти все немецкие писатели – сволочи».
В те времена в английских университетах считалось нормальным, что главные направления были представлены одним профессором (Оксфорд и Кембридж – исключения). Профессором физики в Манчестере был Лоуренс Брэгг, занимавшийся рентгеновской кристаллографией. В 1915 году он и его отец получили Нобелевскую премию «за анализ кристаллической структуры посредством рентгеновского облучения». Когда я с ним познакомилась, ему было слегка за сорок, симпатичный и импозантный мужчина, который напоминал преуспевающего бизнесмена. Брэгг хотел заинтересовать Руди своей темой. Руди пошел на лекцию Брэгга и кратко подытожил свои впечатления: «Блестящий лектор, но мне хочется заниматься чем-то новым. Например, нейтрино».
Нейтрино придумал Паули всего год назад, а имя этой гипотетической частице дал Ферми. По-итальянски нейтрино – «нейтрончик» – звучит ласково, особенно в мягком произношении Ферми. Энрико был под впечатлением от открытия нейтрона Чедвиком в 1932 году.
И действительно, Руди занялся теорией нейтрино. Работал он и с Дираком над теорией позитронов. В 1934 году вышла их статья «Вакуум в дираковской теории положительных электронов». О боже, неужели тогда еще говорили «положительные электроны», а слово «позитроны» не было изобретено? Неужели я такая старая…
Кстати, о Дираке. С первого раза, как только я его встретила, мне сразу стало понятно, что он – гений. По сравнению с ним даже Ландау казался поверхностным. Взгляд Дирака всегда был обращен в себя, даже не в себя, нет, – в какие-то глубины, которые только ему были ведомы. И только они его и интересовали. Впрочем, иногда он вдруг всплывал наружу и произносил нечто неожиданное. Однажды он шел с Руди по Кембриджу. У Руди в кармане плаща лежал почти пустой пузырек с пилюлями от простуды. Пилюли дребезжали, Руди извинился. «Понимаю, – сказал Дирак, – дребезжание достигает максимума, когда пузырек пуст ровно наполовину». Однажды на вечеринке в нашем доме кто-то заметил, что почти у всех физиков Кембриджа в последнее время рождались только девочки, мальчиков было гораздо меньше. Я сказала: «Наверное, что-то такое блуждает в воздухе». «Или в воде», – добавил Дирак после небольшой паузы.
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
При глубинном смысловом единстве проза Александра Солженицына (1918–2008) отличается удивительным поэтическим разнообразием. Это почувствовали в начале 1960-х годов читатели первых опубликованных рассказов нежданно явившегося великого, по-настоящему нового писателя: за «Одним днем Ивана Денисовича» последовали решительно несхожие с ним «Случай на станции Кочетовка» и «Матрёнин двор». Всякий раз новые художественные решения были явлены романом «В круге первом» и повестью «Раковый корпус», «крохотками» и «опытом художественного исследования» «Архипелаг ГУЛАГ».
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
Книга «Давид Самойлов. Мемуары. Переписка. Эссе» продолжает серию изданных «Временем» книг выдающегося русского поэта и мыслителя, 100-летие со дня рождения которого отмечается в 2020 году («Поденные записи» в двух томах, «Памятные записки», «Книга о русской рифме», «Поэмы», «Мне выпало всё», «Счастье ремесла», «Из детства»). Как отмечает во вступительной статье Андрей Немзер, «глубокая внутренняя сосредоточенность истинного поэта не мешает его открытости миру, но прямо ее подразумевает». Самойлов находился в постоянном диалоге с современниками.
Мама любит дочку, дочка – маму. Но почему эта любовь так похожа на военные действия? Почему к дочерней любви часто примешивается раздражение, а материнская любовь, способная на подвиги в форс-мажорных обстоятельствах, бывает невыносима в обычной жизни? Авторы рассказов – известные писатели, художники, психологи – на время утратили свою именитость, заслуги и социальные роли. Здесь они просто дочери и матери. Такие же обиженные, любящие и тоскующие, как все мы.