Рукопись, которой не было - [38]
Ядерная физика – тема, определившая научные интересы Руди на годы вперед, – возникла из вопроса, заданного мимоходом лордом Чедвиком. В то время Чедвик облучал рентгеном ядра тяжелой воды. Ядра эти называются дейтерием и состоят из одного протона и одного нейтрона, связанных друг с другом сильным взаимодействием. Чедвик предположил, что жесткое излучение будет разбивать их на составные части. К тому моменту, когда Руди встретил его в Кембридже, Чедвик уже знал, что так и происходит, но Руди ничего не сказал, заметив только на ходу: «Я готов поспорить, что вы не сможете построить теорию фоторасщепления дейтрона…», и скрылся за поворотом коридора.
Это был явный вызов. Руди не только сам окунулся в эту тему, но и заразил Ганса Бете. Кажется, я уже писала о том, что английские поезда ходили очень медленно. Дорога из Кембриджа в Манчестер занимала около четырех часов! К тому моменту, когда Руди и Ганс сошли на платформу в Манчестере, теория была почти готова, оставалось только записать. Руди заразил Бете и нейтрино; в том же году они опубликовали две статьи на эту тему. Помимо научной близости их связывали еще и долгие беседы по вечерам на немецком языке. Других друзей, говорящих по-немецки, в Манчестере у нас не было. Целый год они работали вдвоем как сумасшедшие. К сожалению, летом 1934 года Ганс нас покинул. Вдруг ни с того ни с сего пришла телеграмма из Итаки, из Корнеллского университета. «Ура, меня приглашают в Корнелл ассистентом! Ехать или не ехать? Ведь вся моя семья в Европе… Америка так бесконечно далеко…» Разумеется, он принял приглашение и вскоре отплыл в Новый Свет. В 1936 году Бете написал в письме:
Меня встретили в Итаке очень тепло, и довольно скоро я почувствовал себя как дома. Как приятно сбросить с себя чопорные немецкие привычки и условности! За обеденным столом в колледже мы сидим все вместе – профессора, ассистенты и аспиранты, физики и химики – и каждый беседует с тем, с кем ему интересно. А какие здесь замечательные холмы и долины! Я понял, что мои детские и юношеские годы в Германии были случайностью, я должен был бы родиться здесь, в Америке. Это лето я провел в Германии, навестил родственников и еще отчетливее ощутил, как я счастлив в Америке. Во что бы то ни стало уговорю маму переехать сюда.
В каком-то смысле Нобелевская премия, присужденная Бете в 1967 году, выросла из семян, посеянных в Манчестере. Ганс часто говорил, что 1933/34 академический год был самым плодотворным в его жизни.
Одним прекрасным вечером Руди спросил:
– Женя, а ведь у нас так и не было настоящего медового месяца, правда?
– Руди, у нас уже столько всего было. Почему ты об этом заговорил?
– Меня пригласили с лекциями в Париж, в Институт Анри Пуанкаре. На две недели. Хочу, чтобы ты поехала со мной. Мы пройдем по всем романтическим местам Парижа, где бывают влюбленные парочки. Посмотрим все красоты и увезем их с собой в памяти. Попробуем гастрономические изыски, которые вкушают новобрачные…
– Руди, а как же Габи?
– Мы отдадим ее в ясли на две недели.
– Руди, я так не могу…
– Женечка, прошу тебя, пусть эти две недели будут нашим медовым месяцем.
И я согласилась. Правда, не обошлось без маленькой ложки дегтя. Читать лекции Руди должен был на французском. Каждое утро он уходил на лекцию со страхом, что скажет что-нибудь не то. Французы очень чувствительны к своему языку и не любят, когда иностранцы его искажают. Иногда он путал слова или произносил их неправильно, над ним смеялись. Руди переживал.
Но все время после обеда было наше. Мы блуждали по Латинскому кварталу, набережным Сены с букинистами, копались в их книжных развалах, любовались Лувром и другими дворцами – боже, сколько же их в Париже! – обедали в уютных кафе, катались на кораблике, побывали на Монмартре и на Монпарнасе, целовались в подъездах… А какие там уличные музыканты! Ланжевен пригласил нас в гости к себе домой. Домой! Совершенно неслыханное событие.
На обратном пути Руди завел разговор:
– Мне надо немедленно начинать поиски работы.
– Но ведь твой грант кончается только через полтора года.
– Время летит быстро. И потом, разве ты не видишь, сколько новых беженцев прибывает из Германии каждый месяц… Чем дальше, тем труднее будет найти работу. Я уже на все согласен. В последнем номере Nature напечатано объявление о вакансии в Индийском институте науки в Бангалоре.
Директором этого института был Чандра Раман. Изучая рассеяние света в 1928 году, он открыл до того неизвестный эффект, который теперь носит его имя. Важность открытия – оно подтверждало квантовую природу света – было осознано почти сразу. В 1930 году Раман получил Нобелевскую премию. Кстати, мой близкий родственник, Леонид Исаакович Мандельштам, провел в Москве почти те же измерения, правда на более узком наборе образцов. Никакую премию ему, конечно, не дали. Некоторые говорили, что Нобелевский комитет допустил ошибку. Эх, сколько таких случаев… Я еще напишу о Лиз Мейтнер.
Руди, после некоторого размышления: «Пожалуй, я попрошу рекомендацию у Арнольда Зоммерфельда. Он подружился с Раманом, когда Раман был в Мюнхене! Он пытается помочь всем изгнанникам из Германии вроде меня».
Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.
«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
При глубинном смысловом единстве проза Александра Солженицына (1918–2008) отличается удивительным поэтическим разнообразием. Это почувствовали в начале 1960-х годов читатели первых опубликованных рассказов нежданно явившегося великого, по-настоящему нового писателя: за «Одним днем Ивана Денисовича» последовали решительно несхожие с ним «Случай на станции Кочетовка» и «Матрёнин двор». Всякий раз новые художественные решения были явлены романом «В круге первом» и повестью «Раковый корпус», «крохотками» и «опытом художественного исследования» «Архипелаг ГУЛАГ».
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
Книга «Давид Самойлов. Мемуары. Переписка. Эссе» продолжает серию изданных «Временем» книг выдающегося русского поэта и мыслителя, 100-летие со дня рождения которого отмечается в 2020 году («Поденные записи» в двух томах, «Памятные записки», «Книга о русской рифме», «Поэмы», «Мне выпало всё», «Счастье ремесла», «Из детства»). Как отмечает во вступительной статье Андрей Немзер, «глубокая внутренняя сосредоточенность истинного поэта не мешает его открытости миру, но прямо ее подразумевает». Самойлов находился в постоянном диалоге с современниками.
Мама любит дочку, дочка – маму. Но почему эта любовь так похожа на военные действия? Почему к дочерней любви часто примешивается раздражение, а материнская любовь, способная на подвиги в форс-мажорных обстоятельствах, бывает невыносима в обычной жизни? Авторы рассказов – известные писатели, художники, психологи – на время утратили свою именитость, заслуги и социальные роли. Здесь они просто дочери и матери. Такие же обиженные, любящие и тоскующие, как все мы.