Рудознатцы - [5]
— Дядя Тихон! — Стёпка сунул ему под нос раскрытый гороховый стручок. — Глянь! Горошины, как ядра…
Схватил прутик, начал рисовать прямо на песке. А сам от волнения заикается, ничего толком объяснить не может.
Тихон Донатович сперва слушал вполуха, потом склонился над чертежом, вгляделся пристальнее и радостно хлопнул помощника по плечу:
— Ай молодец!
А Стёпка придумал вот что: построить полировальную машину.
Через неделю машина уже работала. От водобойного колеса протянули цепи к большой кадушке, которую укрепили на оси и плотно набили ядрами. Колесо крутилось, вращая кадушку, и ядра в ней тёрлись друг о друга. От этого они становились гладкими, чистыми. А чтобы чугун лучше продраивало, в кадушку подсыпали крупнозернистый песок и каменную крошку.
Стёпка ходил по заводу гордый. Старые мастеровые с ним за руку здоровались, величали Степаном Ивановичем.
И Татищев похвалил уктусские ядра:
— Славные для супостатов гостинцы. А блестят-то, блестят!
— Это всё Стёпка, — доложил сержант Семёнов.
Привели Стёпку.
Подивился Татищев на изобретателя: стоит мальчуган ростом с лопату, нос в конопушках, на лбу и на щеках сажа, а глаза умные, живые, так и светятся.
— Ну, Стёпка, — сказал Татищев, — как откроем в Уктусе школу, тебя первого запишем в ученье. И за смекалку твою будем кормить-одевать на казённый счёт. А выучишься, такую машину придумаешь, каких и за морем нет.
УЧИТЬСЯ!
Обмакнув перо в медную чернильницу, Татищев написал: «В Невьянский завод, купцу Демидову…»
Просил он богатейшего из уральских заводчиков, чтобы тот построил для школы хоть малую избёнку и отдал в ученье самых сметливых ребятишек.
Закончив письмо, перегнул лист пополам, капнул на бумагу воском, растопленным в пламени свечи, и оттиснул свою печать.
В тот же вечер явились к нему двое бывших учеников Артиллерийской школы — Братцов и Одинцов. Татищев не зря взял их с собой на Урал.
— Ты, — сказал он Братцову, — в Уктус учителем поедешь, а ты, Одинцов, здесь останешься, при кунгурской школе.
И велел выбрать из своей библиотеки те книги, которые им понадобятся.
— Вы учеников тому научить должны, чему сами в Петербурге учились, — строго сказал Татищев. — И цифири, и геометрии, и хитродвижности, то есть механике, и разным горным наукам.
Долго наставлял он будущих учителей. Наказывал меньше ругать учеников, а больше ободрять похвалою. Говорил, чтобы малолеткам почаще давали отдых, выпускали бы погулять. А старшим за книгой проводить четыре часа до обеда и после обеда ещё четыре.
— Главное, — советовал Татищев, — учите ласково, с любовью.
— А если кто ленив? — спросил Братцов.
— Того для позора на пол сажайте. Пускай на полу сидючи учится.
Чтобы родители охотнее посылали детей в школу, Татищев приказал выдавать бедным семьям пособие — на одного ученика полтора пуда муки в год и по рублю на одежду.
Вскоре в Уктусе числилось двадцать девять учеников, а в Кунгуре — двадцать семь. Это были первые на Урале школы.
А через месяц пришло долгожданное письмо от Демидова. Писал купец, что ребятишки ему в заводской работе нужны, и если откроют в Невьянске школу, то он, Демидов, домны свои остановит, чугун и железо плавить перестанет.
Порвал Татищев письмо, швырнул клочки на пол. Неужели не одолеть ему всесильного заводчика?
ЗВЕРЬ МАМОНТ
Однажды, отдыхая от дел, Татищев рыбачил на Сылве. Внезапно раздался грохот, камни покатились в воду. Обвалился подмытый водою берег. А там, где осыпалась. земля, торчал осколок гигантской кости. Татищев с трудом донёс его до дому.
Ему и раньше привозили кости каких-то исполинских животных. Недавно принесли кусок бивня, похожего на слоновий, только гораздо толще. Крестьяне нашли его на берегу Ирени.
Купцы, ездившие в Китай, говорили, что там за обломки таких бивней платят огромные деньги. Да и уральские мастера вырезали из них рукояти для ножей, красивые ларчики, фигурки.
Татищев недоумевал: откуда на Урале слоны? Ведь они водятся в жарких странах.
Пленный шведский офицер, осмотрев татищевскую находку, сказал:
— В Стокгольме я читал книгу одного учёного. Он пишет, что царь Александр Македонский из Индии пошёл в Сибирь. В войске у Александра были боевые слоны. Наверное, это их кости.
А крестьяне рассказывали, будто живёт глубоко под землёй зверь мамонт: вроде слона, но ростом с доменную печь. На голове рога. Живёт он в земле и землёю питается. Как крот, роет подземные ходы. Пещеры, которые в горах есть, это его норы. Если же мамонт подойдёт близко к свету, то умрёт. И под теми местами, где люди поселились, он жить не может — умирает.
Однако Татищев не поверил ни крестьянам, ни пленному шведу. Несколько лет он собирал и изучал ископаемые кости. И пришёл к выводу: перед ним останки каких-то неизвестных древних животных. Не случайно их находят по берегам рек: вода размывает почву и выносит кости на поверхность.
Своё «Сказание о звере мамонте» Татищев отправил в Петербург, в Академию наук. Затем его прочитали за границей — в Швеции и в Германии. Имя Татищева стало известно европейским учёным.
Живя на Урале, Татищев хотел как можно больше узнать о его природе и истории. Он первым исследовал знаменитую Кунгурскую пещеру — с факелом прошёл по её запутанным лабиринтам целую версту. Состоявшего при нём художника послал на север, на реку Вишеру, велев ему срисовать идолов, которым поклоняются жители уральской тайги — манси.
