Ручьи весенние - [2]

В разработке образов Веры и Неточки писателю, однако, не всегда сопутствует удача! Вера Стругова, противопоставленная Неточке Белозеровой, «существу сложному, необычайно одаренному», должна быть более одухотворенной, более привлекательной, а между тем образ Веры так и не раскрыт писателем в полной мере. Неточка Белозерова, наоборот, написана с нажимом, почти гротескно, и это не соответствует художественному строю романа. Излишнее сгущение отрицательных черт у Неточки Белозеровой не только снижает жизненную правдивость образа, но и облегчает Андрею сделать выбор между ней и Верой, и от этого сильная драматическая коллизия, развитая вначале писателем, приглушается.

Образ Андрея Корнева типичен для молодых людей нашего времени. Он мужает в борьбе с трудностями — с трудностями перестройки сельского хозяйства, с трудностями в личной жизни. Именно тем и привлекает образ Корнева, что он, Андрей, даже получив удар из-за угла, не трусит, не уклоняется от выбранного пути, а становится крепче, закаленнее. Но чтобы это возмужание совершилось, нужна была убежденность в правоте того дела, которому Андрей себя посвятил. Идейная, партийная убежденность и является самой привлекательной чертой главного героя романа.

«Ручьи весенние» — роман не только об Андрее Корневе, его росте и возмужании, его любви к Вере Струговой. Это в первую очередь роман о молодежи, прибывшей на Алтай поднимать веками нетронутую целину.

Жизнь и дела советской молодежи всегда волновали Ефима Николаевича Пермитина. Еще в романе-эпопее «Горные орлы» он рисует первых комсомольцев во главе с Селифоном Адуевым, помогавшим партии создавать на селе первые колхозы. Тогда ряды молодых активистов были малочисленны, кое-кто из них участвовал в борьбе не вполне сознательно. Теперь же на покорение целины двинулась огромная армия молодежи, ясно сознавая, что свершить это историческое дело — ее священный долг перед Родиной. Подъем целины для молодежи — не только борьба за хлеб. Так, прицепщица Груня Воронина, маленькая, хрупкая девушка, вчерашняя москвичка, убежденно говорит:

«— Целину я понимаю не просто, как землю, которую надо пахать и сеять, а как отчаянно смелый прыжок в лучшее будущее, когда все-все наши люди будут не только сыты, обуты и богаты, но и по-настоящему культурны».

А Саша Фарутин видит в мечтах, как «алтайская пшеница обернулась в стадионы, в каналы, в гладкие, как стекло, асфальтовые дороги, спирально убегающие к вершинам зеленых гор…»

Роман «Ручьи весенние» написан в 1954–55 гг., а на XXII съезде КПСС Никита Сергеевич Хрущев так оценил подвиг покорителей целинных земель: «Значение целинных земель не исчерпывается только тем, что страна получает дополнительно миллиарды пудов хлеба. Благодаря освоению целины коренным образом преобразуются огромные районы Востока. В степи возникли крупные совхозы, благоустроенные поселки, научные учреждения и учебные заведения, протянулись железные и шоссейные дороги, линии электропередач. Партия и народ создали на Востоке страны крупнейшую промышленную базу. Теперь, с освоением целинных земель, мы создали в восточных районах крупнейшую базу по производству зерна и продуктов животноводства. Таким образом, весь комплекс богатств Советского Востока будет служить великому делу строительства коммунизма. Это — поистине коммунистическое обновление земли».[1]

Понимая подъем целины, как «коммунистическое обновление земли», молодежь трудилась с огромным энтузиазмом, показывая массовый героизм: и Сашу Фарутина, и ребят из бригады Маши Филяновой и Груню Воронину, — простых, скромных парней и девчат, по праву можно назвать настоящими героями, хотя сами они в своих поступках не видят ничего героического.

Когда бригадир Маша Филянова решила подменить заболевшую прицепщицу, Груня, верная высокому нравственному принципу коммунизма: человек человеку — друг, товарищ и брат, — искренне запротестовала:

«— Если каждую вышедшую из строя прицепщицу будет заменять бригадир, надолго ли такого бригадира?.. Сев еще впереди».

И Груня Воронина осталась работать на вторую смену, несмотря ни на какие уговоры подруг, ссылавшихся к тому же на плохую погоду.

«— Подумаешь, погода! — возразила Груня. — Что я, неженка? Николай Островский, слепой, разбитый параличом, романы писал; молодогвардейцы перед казнью пели, а тут — погода! Что я, принцесса? Подумаешь, геройство!»

Ей и невдомек, что это действительно геройство. Но товарищи ее это понимают. «— В самый ливень и стужу отработала две смены и не слиняла!» — не без гордости говорит о ней один из трактористов.

В романе «Ручьи весенние» немало картин труда, овеянных радостным чувством созидания, творчества. Они написаны Е. Н. Пермитиным глубоко поэтично. Такова, например, картина подъема первого пласта целинной земли.

«Дизель дрожал, как горячий конь, ожидающий команды. Дрожь прокатывалась и по телу казавшегося каменно-спокойным тракториста.

— Ну, в добрый час! — сняв пыжиковую шапку, махнул председатель райисполкома.

И Саша дал газ. Трактор, сминая вешку, рванулся на загонку. Бледная, со стиснутыми зубами Нина Гриднева дрожащими руками повернула штурвал полевого колеса и запустила плуг в дернину. Толстые сальные пласты всползли по отвалам лемехов и один за другим тяжело, будто нехотя, опрокинулись навзничь.