Рубежи - [72]

Астахов поразился внезапной догадке и пристально глянул в лицо Фомина:

— Кто ее спас? Только скажите правду… — Николай проговорил это запинаясь, порывисто.

Фомин молчал, только улыбка скользнула по его губам.

Вошел дежурный врач.

— Самолет ждет. Я помогу вам, — обратился он к Фомину.

— Да, да. Я сейчас. Вы вот что, друзья, идите к самолету, простимся там, а я пока соберусь.

Теперь Астахов не сомневался: Таню спас Фомин.

— …Значит и ты, Федор, сегодня отправляешься! Когда встретимся и где?

Федор обнял его за плечи.

— Встретимся! Сегодня утром мы же встретились самым неожиданным образом… Иногда мне кажется, что это вроде судьбы. Просто мы не могли не встретиться. И помнить об этой встрече будем всю жизнь. Такие вещи не забываются. Провели полдня вместе, а это уже счастье. Только вот Вити нет, и Миши Кондика нет… Но у меня такое чувство, как будто они вместе с нами. И всегда, пока мы будем жить, они будут живыми для нас.

— А жить-то как хочется! Домой, в Россию…

— Нам поставлена задача: блокировать центральный берлинский аэродром. Последний в Германии аэродром, ты понимаешь?!

Астахов кивнул головой.

— Ты не обидишься, если я скажу, что единственное место, где я хочу сейчас быть, это у себя в полку. Душа рвется туда. Самолет должен за мной вот-вот прилететь. Но мы еще встретимся, — Федор мечтательно провел рукой по гладкой поверхности крыла ПО-2. От мотора исходило тепло и легкий запах бензина. Оба они облокотились на плоскость. Вот так когда-то в аэроклубе этот бесконечно родной ширококрылый биплан не давал спокойно спать по ночам, а днем они садились в его кабину и уходили в другую жизнь, полную заманчивых надежд и опасностей. Как все это далеко в прошлом!

— Эх, старина, — с легким юмором говорил Федор, разглядывая ребристые стенки цилиндров мотора. — Годы войны и эти летающие пушки не могут уничтожить любви к тебе, наш мирный самолетик. Видно, и в глубокой старости, если смерть не преградит дорогу к ней, мы будем все так же любить тебя.

Опираясь здоровой рукой о плечо врача, подошел Фомин.

— Спасибо, друзья. Я уверен — увидимся еще. Вы навестите меня после победы? — Фомин вопросительно поглядел на летчиков.

— Конечно! — в один голос ответили они. — Приедем вместе. — Астахов осторожно обнял Фомина.

Когда самолет растаял в мутной дали, они увидели с противоположной стороны еще ПО-2, который заходил на посадку. Этот прилетел за Михеевым.

12

Родионова получила приказ вылететь в истребительный авиационный полк и привезти оттуда в штаб армии летчика Михеева. Тане вручили маршрут, и она вылетела в полдень одна. Она знала, что летит в полк Губина. Там Николай. Может быть, она увидит его. Надо, непременно надо все выяснить. Таня знала также, что раненого Фомина вывезли истребители этого же полка и что Фомин должен улететь в тыл, в госпиталь. В штабе говорили о награждении Фомина орденом Ленина и о том, что он уже не капитан, а майор. Она торопилась с вылетом, потому что надеялась застать его на аэродроме истребителей. Теперь не было сомнений ни в чем. Фомин высказал в письме все… «Любовь и сочувствие — вещи разные, — вспоминает Таня строчки из его письма. — Я и раньше не верил, что Вы сможете полюбить меня, поэтому и молчал. Я счастлив, что узнал Вас. И Вы знаете, что я люблю и буду любить всегда… Астахов в полку Губина. Когда будете вместе, передавайте ему привет. После войны вспомните и напишите. «Об огнях-пожарищах, о друзьях-товарищах где-нибудь, когда-нибудь будем вспоминать».

Чем старательнее перебирает она в памяти слова письма, тем острее чувствует: она любит этого человека. Она видит его сильное, мужественное лицо и мысленно гладит непокорные волосы; она говорит ему, раненому и усталому: «Мы вместе, мы теперь всегда будем вместе. Я найду тебя, потому что люблю…» Это было не просто решением. Это было чувство глубокое, прочное, испытанное, и оно пришло не вдруг, а раньше, давно… Она готова была увидеть сейчас Астахова и сказать ему обо всем. Она верила, что они останутся друзьями и что Астахов поймет ее и не осудит. Ушла юность… Может быть, и он, Николай, давно перестал думать о ней по-прежнему. Сколько лет прошло, да и каких лет!

Тридцать минут полета прошли спокойно. Таня не сразу обнаружила аэродром и несколько минут сличала карту с местностью, пока не увидела замаскированное поле с разбросанными капонирами. Она посадила самолет в центре поля. Ей показали направление флажком, куда рулить.

Выключив мотор вблизи капонира, она не торопясь вылезла из кабины и вошла в домик, испытывая смутную, неясную тревогу. Дежурный сообщил ей, что Фомина увезли. Да, так она и предчувствовала. Таня позвонила командиру полка. С командного пункта ответил Губин:

— Очень рад, что именно вы прилетели. Сию минуту подъеду.

Таня удивилась: почему она была нужна командиру? Ей, конечно, хотелось увидеть этого прославленного на весь фронт человека, о котором Астахов писал еще в хамом начале войны, но чтобы она, Таня, была нужна Губину?..

Таня волновалась. Она не застала Фомина, и это было для нее самым мучительным сейчас.

Протарахтел «газик», потом шумно открылась дверь, и в комнату быстро вошел невысокий и энергичный в движениях военный.