Ртуть - [89]

Рене прохаживается по террасе – он часто так делает, когда ест и говорит одновременно. Жак же намертво прилип к своему месту.

– Это сделал Пьер? Но что, если бы Агнесса решила не ехать к королю?

– Тогда бы в Лош продолжили прибывать лекарства и медленно отравляли ее там, – говорит Рене. Все очень просто.

– Да, это похоже на правду, – встревает в разговор Жак. – Встретив Агнессу в Жюмьеже, я с удивлением услышал от нее слова благодарности за лекарства, которых я ей якобы прислал. Но я ничего ей не посылал. Мы все были настолько озабочены состоянием ее здоровья, что я посчитал это за чью-то ошибку – это было, когда доктор Пойтвин так устал, что заменил себя сиделкой. Эта женщина тоже была в сговоре с Пьером? Но к тому моменту уже действительно было слишком поздно.

Рене не обращает на слова Жака никакого внимания и сосредоточенно продолжает:

– Заручившись поддержкой королевы и ее лекаря, убежденных им в том, что они помогают Агнессе, Пьер не сомневался, что его письма сделают свое дело. И они его сделали. Тяжелая поездка посреди зимы должна была отправить Агнессу на тот свет. А, кроме того, существовала еще вероятность, что отравленные лекарства убьют Агнессу прежде, чем она доберется до Жюмьежа. В желании угодить и королю, и королеве лекарь решился сопровождать ее в этом ужасном путешествии на север – путешествии, которое едва не свело в могилу и его самого.

Бедный Жак – его голова идет кругом.

– Но почему же Пьер захотел смерти Агнессы? Что двигало им? И это после того, как Агнесса приехала из-за него в Париж и так помогла ему на суде!

– Прожектерам неведома благодарность, мой друг. Их умы занимают более высокие цели.

– Какие же? Убийства? – выкрикивает в ужасе Жак.

– Нет, – хладнокровно отвечает Рене. – Благо государства. Агнесса слишком сильно вмешивалась в политику. Не сомневаюсь, впрочем, что она это делала из самых лучших побуждений, в интересах короля, без всякой корысти для себя.

– Я не понимаю… – переходит на шепот Жак.

– Да, вмешивалась, – продолжает Рене. – И вмешивалась постоянно, и когда ты отсутствовал. Честно говоря, я всегда сомневался в том, что король к кому-либо прислушивался, но Агнесса взяла себе за привычку посещать заседания королевского совета и высказывать свое мнение так, что в отсутствие короля или тебя, мой друг, некоторые члены совета думали, будто она выражает мнение короля. Может, так оно и было, но это начало беспокоить сенешаля. Король почивал на лаврах, довольствуясь достигнутыми успехами, а Агнесса упивалась ощущением своей всё возрастающей власти. Разве моя матушка не имела власти над советом, и разве не моя матушка подготавливала Агнессу? Так, может быть, влияние на королевский совет и было той целью, которую она поставила перед своей протеже?

Жак начинает прозревать, как будто с его завязанных глаз сорвали повязку. Доводы Рене медленно проясняют его сознание.

– Несколько раз, после ночи, проведенной с Агнессой, король менял свое мнение по вопросу, оговоренному с Пьером накануне днем.

Это правда. Жак и сам слышал, как придворные судачили о том, что Агнесса начала совать свой нос в дела государства.

– Но основным мотивом для устранения Агнессы у Пьера был дофин.

«Да, – думает Жак, – в этом нет никакого сомнения. Дофин ненавидел Агнессу и третировал ее. И она бы никогда не допустила, чтобы Карл позволил сыну вернуться во Францию, так как боялась, что Людовик ее убьет. Я никогда не забуду той сцены при дворе, когда дофин ударил Агнессу по лицу на глазах у отца, да еще с такой силой! Так что если бы он осмелился пойти на убийство Агнессы, страх перед отцом его бы не остановил…»

– Пьер тайно встречался с дофином и вел переговоры о его возвращении ко двору и в состав королевского совета. На самом деле я думаю, что это был разумный план. И я знаю, что король не противился ему так сильно, как ты, верно, думал. Он хотел примириться со своим сыном, так как прекрасно понимал, что дофина следует научить управлять королевством. Ведь Карлу уже почти пятьдесят. Вряд ли он рассчитывает прожить больше пяти-восьми лет. А для Франции было бы лучше, чтобы наследник был хорошо подготовлен.

Но всякий раз, когда король заговаривал о сыне с Агнессой, та просто открещивалась от него – из смешанного чувства страха как за себя, так и за короля. И у нее имелась на то веская причина: даже если бы дофин не захотел избавиться от отца, он бы наверняка попытался избавиться от нее. Агнесса была тверда в своем мнении: Людовику лучше оставаться в Дофине и возвращать его ко двору не стоит. Однако Пьер служил Короне, а не мадам Боте. А поскольку выбирать ему пришлось между Агнессой и благом государства, неразрывно связанным с его собственной карьерой, решение оказалось не слишком трудным!

У Жака уже ум за разум заходит, а Рене продолжает:

– Другим мотивом была будущность Пьера. Он сознавал, что, став королем, дофин избавится от королевского совета отца – Людовик об этом часто заявлял во всеуслышание. Если бы Пьеру удалось устранить после смерти Агнессы и тебя, Жак, у него появился бы шанс войти в новое правительство – только не сразу. И Пьер, и дофин готовы были подождать – чтобы не дать никому повода заподозрить, будто они всегда находились в хороших отношениях. Ведь Пьера все знали прежде всего как человека, подавившего мятеж дофина. А вот по прошествии некоторого времени уже король Людовик мог спокойно призвать Пьера ко служению снова. И дело тут не только в честолюбии и амбициях Пьера. Бризе действительно – блистательный государственный деятель. Более того, Пьер ведь мог за прошедшие годы собрать достаточно сведений, дискредитирующих дофина. Так что он мог не бояться того, что Людовик передумает.