Розы от Сталина - [50]

— Подумаешь! Так разберите его!

Светлана попыталась возражать, но хозяйка не хотела позволить гостье уехать. Она не спускала со Светланы глаз. Та попробовала было призвать свой внутренний голос, чтобы он сказал: нет, этого нельзя! Но под напором силы воли миссис Райт голос превратился в шепот.

— Как вам нравится Уэс? — спросила дама неожиданно резко.

Светлана растерялась. Она знала эту тактику, тактику своего отца: он применял ее к любому человеку, и к ней тоже; если она не хотела скандала, то ей приходилось отказываться от сопротивления.

— Он мне нравится… пожалуй, — ответила она, точно послушная маленькая девочка. При этом в глаза собеседнице она не смотрела, как не смотрела когда-то и в глаза отцу.

8

Светлана вместе с остальными архитекторами и их женами ездила на машине в пустыню и раскрашивала там к Пасхе гусиные и куриные яйца. Иованна вечно отиралась неподалеку, пронзительно смеясь и во все горло окликая окружающих.

Сидя на складном стульчике посреди пустыни в высоких кожаных ботинках (предосторожность от укуса скорпиона или гремучей змеи), Светлана принимала участие в роскошных пикниках, заливаемых морем белого и красного вина. Удовольствия это ей не доставляло, к коммуне она так и не привыкла — была слишком независима, хотя в глубине души и мечтала всегда о том, чтобы зависеть от кого-нибудь. Но сейчас она радовалась собственному душевному покою: после принятия доставившего ей много терзаний решения эмигрировать и уехать от детей, после неравной безнадежной битвы с газетами, полными клеветы, после двух лет в Принстоне, где ей приходилось перед каждой лекцией преодолевать себя и бороться с волнением и страхом, Светлане показалось, что она очутилась в безопасной гавани. Она ощущала себя ребенком, за которого все решают родители: кормят четыре раза в день, выбирают школу и разнообразные кружки, развлекают и вообще определяют, как строить жизнь. Критический, протестующий голос давал еще о себе знать, но был тихим и доносился откуда-то издалека. Иованна обнимала ее, называла своей сестрой. Время от времени Светлана задавалась вопросом, отчего все эти архитекторы соглашаются сидеть в золотой клетке «Братства Талиесина» и не думают о том, что они — узники здесь. В конце концов, она пришла к выводу, что клетка дает им чувство защищенности; если ее открыть, они ни за что не вылетят на свободу, а станут нетерпеливо ждать, чтобы ее вновь заперли. На свободе эти люди, скорее всего, погибнут, потому что не знают, куда им податься. Она ни разу не подумала о том, что и сама может кончить, как эти архитекторы, укрывающиеся здесь от тягот и хлопот свободной жизни.

Марина ей в последнее время не писала, хотя Светлана дважды в неделю аккуратно отправляла подруге открытки. Ей пришло было в голову, что надо бы поинтересоваться, не попадают ли послания Марины по ошибке к кому-нибудь другому, но желание это быстро прошло, и она, пассивная, безвольная, почти сонная, вновь отдалась размеренному течению жизни и разнообразным весенним увеселениям.

Как-то раз они с Питерсом отправились вдвоем в Феникс, в ресторан. Он привел ее в маленькое элегантное заведение, где ужинали при свечах и где тихо играл джаз. В тот вечер Светлана все у него выпытала. Расспрашивала она Питерса еще и потому, что его голос напоминал ей далекую скрипичную мелодию, а она страстно любила музыку. За бутылкой крепкого и ароматного аргентинского вина, которым они запивали мексиканские блюда, Уэс внезапно разговорился: о своей свадьбе с шестнадцатилетней девушкой Светланой, о ее гибели в автомобильной аварии, которая лишила его еще и их младшего сына, совсем маленького… Она хотела знать подробности, но об этом Уэс говорить не пожелал. Светлана выяснила лишь, что несчастье произошло двадцать пять лет назад, хотя Питерс рассказывал о нем так, будто это было вчера. Светлана поняла, что он до сих пор не смирился с утратой жены и сына.

Она поведала Уэсу о Браджеше, об Индии и о своих приключениях во время эмиграции из Индии в США. Собственный рассказ так ее увлек, что она почти забыла, где находится и кто ее визави; не заметила она и того, что из ресторана давно ушли последние посетители. Уэс не спускал с нее глаз, но Светлана не была уверена, что он слушает ее и что история его занимает. Однако она прогнала эти мысли, сказав себе, что попробует стать для Питерса интересной собеседницей. Это было для нее своеобразным новым вызовом.

9

Резиденция «Талиесин», Скоттсдейл, Аризона

10 апреля 1970

Марина, золотко мое,

прежде чем ты начнешь бранить меня, попытайся понять. Погоди секунду. Вот смотри: я провела прекрасный вечер в ресторане с одним человеком — да, с Уэсом Питерсом, ты угадала. События так закрутили меня, что я не смогла сопротивляться. Я исполнила тайное желание здешней хозяйки, ее дочери и всех людей вокруг двух этих женщин, теперь я уже не сомневаюсь в этом. Мужчина, рассказывавший за ужином о своей покойной жене, сделал мне на обратном пути из ресторана предложение. Наверняка по приказу миссис Райт, которую он беспрекословно слушается; кроме того, я знаю, что сам Уэс безынициативен. В тот момент я поняла, что как раз об этом и мечтала на протяжении многих лет: о любви, большой любви, и об обычной простой жизни, о муже, о детях. Правда, Уэс больше похож на робота, чем на человека, но это потому, что он все еще мучается из-за утраты первой жены и младшего сына. Я уверена, что под моим влиянием он изменится. Семья — вот чего я всегда хотела, и если когда-то мне и удалось обзавестись ею, так только с помощью Браджеша.