Розовая ксандрейка и драдедамовый платок: Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX в. - [3]
В литературных произведениях оказались зафиксированы все причуды моды, все этапы развития текстильного искусства в XIX веке. Причем каждое название включало в себя определенный историко-культурный смысл, помогающий глубже понять особенности авторской стилистики и психологическую суть изображаемых им персонажей. За упоминанием о драдедамовом салопе (см. драдедам, салоп) может скрываться подлинная драма, которую не замечаем мы, но которая была близка и понятна читателям минувшего века.
Туалетный столик. Рисунок из журнала «Московский живописец» за 1830 г. № 13.
Автор ставит своей целью помочь всем, кто обращается к русской литературе XIX века, приблизиться к пониманию тех смысловых и стилистических оттенков, какими был наделен костюм в произведениях русских писателей. Скрупулезные описания одежды литературных персонажей были связаны с тем, что точный выбор деталей или какого-то признака костюма был продиктован необходимостью наиболее полного раскрытия образа. То, что было сформулировано А. Чеховым к концу XIX века, очень хорошо понимали его предшественники.
Бюро.
Рисунок из журнала «Камер-обскура» за 1832 г. № 14.
Попыткой освоения художественного текста с учетом новейших достижений в изучении костюма и является предлагаемая читателям книга.
Самые широкие читательские круги найдут в ней сведения о предметной среде, в которой существовали герои литературных произведений, и это поможет им представить себе облик описываемых персонажей и дух эпохи.
Швейная машинка с ручным приводом образца 1892 г.
Комментатор литературного произведения сможет уточнить время появления того или иного костюма или ткани. Это представляется автору важным, так как названиями часто становились уже известные ранее слова, бывшие в языковом обиходе, но с другими значениями (см. торнюра).
Художник-иллюстратор или художник-постановщик увидит, что буквальное следование тексту может исказить авторский замысел, если проявления авторской иронии принять за бытовые реалии времени (см. армяк, александрийка).
Актеры или режиссеры смогут найти для себя новые интонации и эмоциональные акценты в пластике и сценической речи, если захотят узнать, каким социальным знаком служили упомянутые в ремарках к пьесам или в художественных текстах названия тканей или костюмов (см. грогрон).
Литературоведы, обратившись к такой художественной детали, как костюм, могут решить для себя, в частности, вопросы, связанные с историей создания литературного произведения (см. антик, туника).
Разнообразие типов тканей и костюмов в XIX века вызвано небывалым развитием техники связанной с производством текстиля, совершенствованием кроя и изготовления одежды.
Модная обувь, рекламировавшаяся в журнале «Вестник моды» в 1880 г.
Из основных событий в истории ткачества и костюма XIX века хотелось бы отметить два, на наш взгляд, самых важных.
В 1801 г. впервые была продемонстрирована, а с 1808 г. широко распространилась машина, получившая в России название жаккардовой (см. жаккардовые ткани), — по имени изобретателя уроженца французского города Лиона, ткача Жозефа Мари Жаккара (1752–1834). Если изобретенный в 1797 г. станок Э. Картрайта позволял производить промышленным способом только простые полотна станок Ж ккара механизировал изготовление тканей с любыми переплетениями нитей (см. переплетение) и с любым самым сложным орнаментом. Раньше опытный ткач мог изготовить за целый день не более 15–20 см. узорчатой ткани. Теперь появилась возможность резко удешевить массовое производство текстиля, сделать его доступным более широкому кругу людей. Благодарные лионцы так высоко оценили достижение своего соотечественника, что поставили Ж. Жаккару памятник работы скульптора Фелотье на городской площади. Но обилие тканей увеличило и способы обозначения сложных сословных отношений между различными слоями русского общества.
Вторым важным событием XIX века, связанным с костюмом, было изобретение швейной машины. Ее история довольно драматична. В 1829 г. французский инженер Бартелеми Тимонье (1793–1857) изобрел первую швейную машинку. Такие попытки предпринимались уже с конца XVIII столетия, но безуспешно. Конструкция Тимонье была несовершенна, скорость работы невелика — она не смогла бы выдержать конкуренции с более поздними изобретениями. Тимонье безуспешно предлагал свое детище многим ведомствам — прежде всего военному, для производства мундиров, — но умер в бедности, неизвестный даже своим соотечественникам. Тем более неизвестен он гоголевскому Петровичу, у которого, как помним, «все было решительно шито на шелку, двойным мелким швом, и по всякому шву Петрович проходил собственными зубами, вытесняя ими разные фигуры» (Шинель, 1842).
