Рождество у Шерлока Холмса - [126]

— Знаешь что, оставь мне эти документы. Мне нужно подумать. Посоветоваться.

— Конечно, конечно, я понимаю. И еще одно. Мы не можем найти Рокова. Вы же его помните?

— Ещё бы я его не помнил. Давно Женя не появлялся?

— Уже несколько дней. Как сквозь землю.

— Ясно. Будь на связи. Я посмотрю, что можно сделать.

Выйдя на улицу, они молча стояли на сухом морозном воздухе. Маша первой прервала тишину.

— До сих пор не могу в это поверить. Кому это только могло понадобиться?

— У Виталия Петровича было много друзей. И людей, которые его не очень любили. Вернее, очень не любили. Это точно убийство?

— Абсолютно. Говоришь, у него были враги? Но кто мог на такое решиться? — Маша впервые за много лет закурила сигарету.

— Хороший вопрос. Я был немного в курсе его дел. У него были суды с его партнером по сибирским активам, с олигархом одним, Барским. В последнее время они очень напряженно разговаривали, потом совсем перестали общаться, только через юристов. Но сейчас же не девяностые. Потом московский завод, приходили месяца три назад люди с кавказским акцентом. Извинились, конечно, как узнали, кому принадлежит. Но кто их знает.

— Да уж, не девяностые. Только люди не меняются. Время — да. А люди — нет.

Новость о смерти Молохова была на всех информационных ресурсах. Постоянно звонили какие-то люди, выражали сочувствие, говорили какие-то банальности. Похороны были назначены через несколько дней. На семейном совете, когда Маша заявила о возможном убийстве отца и заговорила о переносе похорон, семья обсуждала это несколько часов. Братья Молоховы, Петр и Кирилл, одетые в элегантные черные костюмы, в солнечных очках, были против.

— Маш, ну что ты придумываешь. Вечно ты ищешь черную кошку в темной комнате. Ну, какое убийство? Ты же видела заключение. Ты что, самая умная? Нашим врачам не доверяешь? — Кирилл вальяжно потягивал восемнадцатилетний Macallan из хрустального бокала.

— И повторная экспертиза это подтвердила, — Петр крутил на пальце брелок с большой буквой «B». Бентли была его любимой маркой.

— Что, отрываю вас от важных дел? Мальдивы или ночные клубы? — язвительно поинтересовалась Маша.

— Да причем тут это. Что ты несешь? — не выдержал Кирилл, — и с наследством надо решать что-то. Только без Рокова мы ничего не можем сделать. Куда он исчез только…

— Ну хватит уже! Папу еще похоронить не успели, а вы уже собачитесь. Машенька, ну правда, экспертиза же. Что мы еще можем сделать? — Елена Васильевна с черными кругами под глазами, постаревшая сразу на десяток лет, крутила на блюдце кофейную чашку.

— Как знаете, — Маша вспылила и выскочила из комнаты. Вытащила из сумочки телефон и набрала номер.

— Артур, поехали в город. Хочу немного проветриться.

— Хорошо, принцесса. Я всегда за. Пошел запрягать сани.

Артур Андреевич Астреев, высокий брюнет, с отстраненным выражением лица, часто нравился противоположному полу, но долго рядом никто не задерживался. Ему было всё равно. Родившись в небольшом городке, с детства привык к морозам и трудностям. Когда ему было 12, он потерял отца. По жизни ему везло. Приехав в Москву, неожиданно для всех поступил в МГУ на юридический факультет. Баллов на экзаменах ему не хватило до проходного, но случилось чудо — один из поступивших забрал документы по семейным обстоятельствам, освободилось место, и он был зачислен. Учился дисциплинированно и тщательно, звезд с неба не хватал, но преподаватели ценили в нём целеустремленность и трудолюбие. Избегал шумных вечеринок, ни с кем так и не сдружился, всегда держался особняком. Закончив высшее учебное заведение, почти сразу устроился в известную компанию, где постепенно вырос до хорошей должности. Всегда принципиально отстаивал свою позицию, это ему часто помогало и так же часто мешало, как и болезненное чувство справедливости. По счастливой случайности, стал помощником Молохова, отвечая за разные организационные вопросы с его активами. С Машей они сдружились почти сразу, насколько это было возможно между дочерью одного из богатейших людей России и его помощником.

Предновогодняя Москва играла огнями гирлянд. Радостная предпраздничная суета, шуршание пакетов с подарками создавали особую атмосферу в преддверии речи Президента, новых надежд, салата «Оливье» и шампанского до утра. Маша особенно любила это время. Где-то глубоко в подсознании сохранились воспоминания о редких семейных праздниках с Дедом Морозом, мешком подарков под пахнущей лесом елкой. Это было глубоко в прошлом. Они сели в кафе на Красной площади в ГУМе, заказали чай и пирожные. Маша задумалась, глядя на огромную елку и новогодний каток.

— Тебе что-то удалось узнать? — быстро переключилась она.

— В общем, да. Барский в последнем разговоре сказал Виталию Петровичу, чтобы тот не дурил. Был послан, конечно. Причем витиевато.

— Да уж, папа умел заводить друзей, — Маша едва улыбнулась.

— А из-за чего весь сыр-бор?

— Акционерное соглашение. У них была договоренность о взаимном выкупе при наступлении определенных событий. Каждый хотел выкупить долю другого. Договориться не смогли. Пошли в суды, с полгода уже как. А недавно Барский сам позвонил. Ну, и понеслось.