Рождество у Шерлока Холмса - [119]

Ольга, Олег, Георгий и все остальные посетители четырнадцатой палаты стояли в коридоре и размышляли, что делать.

— Такой поездки у меня еще не было, откровенно говоря… Все сегодня кувырком… А я очень надеялась, что получится особенный праздник, — призналась Ольга грустно. — Но давайте решим вместе, что нам делать дальше. У нас тут больше пятидесяти человек, нам надо остальных тоже поздравить. Но, возможно, нужно помочь как-то Светлане и Резо… Как думаете?

Все отвечали так, будто бы они были эхом Ольги: «Да, надо поздравить…» или «Да, нужно помочь…»

— Я хотела вас спросить… — было видно, что она колеблется. — Банку же не кто-то из вас взял?..

— Ольга, ну это уже перебор! — внезапно для всех заговорил Олег. — Может быть, нас стоит обыскать? Допросить с пристрастием? Кому из нас могла понадобиться старая банка от чая, а?

— Да, Олег, простите, вы правы, правы! — извиняющимся тоном ответила она, замахав руками, будто бы отгоняла от себя эти мысли. — Мне просто жаль этого дедушку, жаль, что праздник у него испорчен. Надо поискать в комнате. Может быть, посмотрим все вместе? А потом уже пойдем поздравлять остальных? Как считаете?

Все согласно закивали.

В комнате было душно. Олег снял свой праздничный костюм, аккуратно сложил его на свободный стул. Было ощущение, что в комнате в течение нескольких часов бесились несколько детей: подушки и одеяла разбросаны, на кроватях лежат раскрытые коробки конфет и пастилы, на полу блестят глянцевые банты и закручиваются спиралями сорванные ленты упаковочной бумаги. «Последний раз я такое видел, когда Гоша на свое семилетие пригласил весь класс», — вспомнил Олег.

Ольга расспрашивала Михалыча, как выглядит та самая банка. Олег хотел было спросить слепого дедушку о чем-нибудь, но понял, что с описанием он не поможет. Ему хотелось все равно о чем-нибудь с ним поговорить, но он чувствовал себя неловко и мучительно придумывал нейтральный вопрос, чтобы с него начать разговор. В дверях появилась вторая нянечка, Елена, с тарелками на старой металлической тележке с надписью сбоку красной краской, без трафарета: «1-ое муж отдел 1 этаж». Было время обеда.

Олег удивился, что уже так много времени. Машинально провел руками по карманам джинсов и понял, что забыл телефон в машине.

— Георгий, я телефон в машине забыл, — Олег похлопал себя по карманам, как будто решил удостовериться, что телефона все же нет. — Можешь, пожалуйста, маме своей написать, что мы будем только поздно вечером дома? Я обещал, что привезу тебя после обеда, но кажется, мы тут надолго.

— Мама не обрадуется. Она хотела вечером в театр со мной пойти.

— Я знаю, знаю, — Олег на секунду закатил глаза, предвкушая вечернее выяснение отношений.

— …Но я в театр не сильно хочу, так что все нормально. Я позвоню ей, скажу, чтобы не злилась. Дай ключи от машины, я схожу за твоим телефоном.

— О, давай! Спасибо, дружище! — ответил Олег, протягивая сыну брелок с ключами.

Георгий ушел к машине. Через несколько минут в дверях появилась заплаканная Светлана. Она прошла через комнату, осела на один из стульев и, закрыв лицо руками, тихо сказала:

— И тут его нет… Резо от меня куда-то сбежал. Я его потеряла.

Светлана заплакала.

***

Георгий сел на водительское место, завел машину, чтобы согреться. Жестяную банку он вытащил и поставил на колени — в суете никто не заметил, как он стянул ее с тумбочки и быстро сунул в рюкзак. Банка была небольшая, прямоугольная, сверху надпись в три строки: «Грузинский чай. Высший сорт. Любительский с цветком». И два цветка нарисованы — справа и слева. Он все спрашивал себя, зачем вообще ему понадобилось ее стащить, но не мог ответить. Понимал, что скоро его хватятся и начнут искать. Не вернуть банку невозможно — ему было жалко Резо. Может быть, подбросить ее куда-то?.. «Приплыли, приехали…» — сказал он сам себе тихо. В непростых ситуациях так говорил дед. Деда не хватало — умер два года назад, с тех пор Георгий больше не был в Тбилиси. Ни отец, ни мать не предлагали туда поехать, возможно, думали, что он не захочет, но напрямую никогда не спрашивали. Сам почему-то тоже не говорил об этом.

Георгий поднес банку к правому уху и легонько потряс. Внутри что-то перекатывалось, ударялось о стенки, приземлялось на дно. Он посидел еще немного, потом попытался открыть ее. Она не поддалась. Он нажал посильнее. Жестяная крышка щелкнула, открылась и беспомощно повисла, закрепленная лишь у одной стенки. Внутри обнаружились россыпь неровных желтых полупрозрачных камней и какой-то небольшой рулончик, туго стянутый резинкой. Он вытащил несколько камней, покатал их в ладонях. Они быстро нагрелись в руках. Туго смотанным рулончиком оказались два десятка небольших по размеру фотографий. В детстве Георгия, когда еще иногда печатали фотографии с пленок, привычными размерами были десять на пятнадцать или хотя бы девять на тринадцать сантиметров. Эти были сильно меньше. Вероятно, в таком виде они пролежали долго: некоторые прилипли друг к другу, но все-таки аккуратно отделить одну фотографию от другой было возможно. До конца они не разгибались — так и оставались скрученными в полумесяцы. Фотографии черно-белые, напечатанные на плотной бумаге, заурядные. Вот молодая женщина с черными кудрявыми волосами в белом овале, с обратной стороны подпись: «1978 год». Дальше она же с маленьким мальчиком на руках. Сзади подпись: «1980 год. 1 годик». Какие-то три человека за столом. Вот на прогулке большая семья. Люди были приятные, но какие-то… одинаковые. Георгий просматривал фотографии одну за другой. Вдруг он увидел деревянный дом на пригорке, около которого стоял мужчина и держал на руках мальчика. Черт бы с ними, но эта улица так похожа на улицу в Тбилиси, где жил дед. Разве так может быть? Георгий стал перекладывать фотографии, просматривать одну за другой, нашел еще пару снимков на той же улице. Дом деда был сильно ниже по ней же, но вид с балкона дедова дома тоже был фантастическим — далеко-далеко видно, весь город. «Не может быть, не может быть, не может быть», — говорил он, и ему казалось, что про себя, но в какой-то момент, вероятно, уже и вслух. Он сложил все обратно в банку, закрыл ее, заглушил машину и выскочил на улицу. Ему срочно нужно было найти этого деда Резо, во всем сознаться, выяснить, что за улица на фотографиях. Почему-то было важно, как будто эта связь с незнакомым человеком только что перекинула какой-то мостик в прошлое, в те далекие времена, когда дед уже был, а Георгия еще не было.