Рождество у Шерлока Холмса - [117]

— Какой еще директор? — не поняла Ольга.

— Ну с вами говорила сейчас женщина такая высокая, — кивнул Олег в ее сторону.

— Ах, вот вы о ком! — засмеялась Ольга. — Ее зовут Светлана, но она не директор, а нянечка в первом мужском отделении. Но для своих подшефных дедушек она все равно что директор. И директор, и царь, и бог, — Ольга улыбнулась. — Собственно, она приходила, чтобы попросить нас поздравить ее подопечных. Вы не против?

Олег не возражал.

— Мужчины в домах престарелых чаще более скрытные и молчаливые по сравнению с женщинами. Светлана надеется, что вместе с вами и Георгием нам полегче будет их разговорить. С нами будет еще несколько человек, — Ольга помахала группе людей и жестом позвала их к ним. Они стояли недалеко друг от друга, но перекричать шум никто не пытался, поэтому на расстоянии больше пары метров проще было объясняться жестами. Ольга повернулась к Олегу, посмотрела на него и спросила:

— Готовы? Не боитесь?

Олег хотел было ответить, что он не просто боится — он в панике. В шубе жарко, синтетическая борода щекочет подбородок, шапка велика и съезжает на глаза. А главное, с тех пор, как два года назад умер его отец, он, кажется, совсем не общался с пожилыми мужчинами. Он не готов, он вообще не готов! Но сказать все это вслух он не решился и просто кивнул в ответ. Сердце билось в груди, как пойманная руками птица. Он посмотрел на сына. Георгий поспешно спрятал телефон в карман.

***

Вся группа собралась в большой гостиной. Вдоль одной из стен стояла некогда шикарная чешская стенка с нишей для телевизора. На полках — книги, какие-то небольшие комнатные растения. Напротив — старый трехместный коричневый диван, обитый дерматином, и такое же кресло. Огромное окно во всю длину стены было завешено светло-зелеными шторами с бабочками. «Очень заметно, что мужское отделение оформляла женщина», — отметил для себя Олег.

— Так, ну что у вас тут? — Светлана обвела взглядом всех присутствующих и, не дожидаясь ответа, продолжила. — Вы должны понимать, что тут у нас люди специфические. Вниманием не избалованы, родственников почти ни у кого нет. В этом году какие-то умники пожелания решили собирать, опросили, кто что хочет. Желания у них ого-го: одному давай джинсы, другому — чайник, третьему купи микроволновку. Ничего себе, да? Мне бы кто купил, — с обидой в голосе сказала Светлана. — Короче, вы с ними не церемоньтесь особо: они познакомятся с вами, да и забудут вас через десять минут — все почти в маразме тут у нас.

— Но мы все это и купили, Светлан.

— В каком это смысле? — она посмотрела на Ольгу поверх своих очков.

— В прямом. В этом году мои друзья собрали достаточно денег и купили подарки по тому списку, что у вас спрашивали.

— И книги для слепых привезли? — с недоверием спросила Светлана.

— Да.

— Это Акимову из четырнадцатой палаты. А чай грузинский?

— И чай.

— Это для Резо. У нас один тут грузин, Резо Гигинеишвили. Но он не просил ничего, я вас умоляю! Он у нас как малый ребенок с игрушкой — ходит со старой жестяной банкой от чая, никому не дает к ней притронуться. Тольку руку протянешь к ней — сразу орать. Мы его спрашивали, честно спрашивали, говорили: «Резо, что тебе купить?» Ну чтобы в списки ваши записать. А он знаете что? Отворачивается и уходит. Хорошо, если не пошлет или не плюнет вслед. Вот я и написала сама: чай, грузинский. Та банка жестяная, которую он с собой носит, она от чая как раз.

— Ну и прекрасно! Может, его чай порадует? Мы ему привезли этого чая десять сортов в разных коробках, чайник керамический заварочный и конфет разных…

— Какие конфеты, с ума сошли?! Он диабетик, ему конфеты нельзя. Только специальные если на фруктозе или на сорбите.

— Значит, будут ему на сорбите. Видите, Светлана, вы говорите, что он безучастен ко всему, а может быть, ему важно, чтобы на него внимание обратили…

— Это мы-то не обращаем?! — Светлана посчитала упреком сказанное в свой адрес и разозлилась. — Вы тут раз в год приедете, наряженные, танцы с бубном устраиваете, а потом ищи вас и свищи. А мы тут каждый день: накорми, умой, переодень, целый день по кругу, а у самих дома… У нас у самих тоже жизнь есть, понятно? Давайте уже поскорее с вашими подарками, мне еще и кормить их всех, половина ложку уже не держит.

Ольга хотела ответить, но Светлана вновь взглянула на часы, перевела взгляд на Ольгу, продолжила:

— Мне пора им лекарства давать, думала успею до начала действа, а заговорилась с вами. Пошли! И я с вами пойду — начнем как раз с четырнадцатой палаты, где и Акимов, и Гигинеишвили. Берите чай свой и что там еще у вас.

«Благодетели, мать их. Да, Лен?» — сказала Светлана тихо в сторону своей коллеге, второй нянечке. Елена присоединилась к ним только что и еще никому не была представлена.

Олег не знал, слышала ли их Ольга и другие люди из группы волонтеров, но он точно слышал. Как Георгий, который еле заметно приподнял одну бровь, посмотрел на отца и тихо сказал ему с сарказмом: «Как приятно делать добрые дела, да, пап?..»

Они дошли до четырнадцатой палаты. Олег вздохнул и сделал шаг в распахнутую перед ним дверь. Выглядел он при этом так, будто пола там нет, и он, зная об этом, смиренно шагает в пропасть.