Рождественское дело Холмса - [3]

Зачем мы, два приличных лондонца, поселились в привокзальную гостиницу Лондона — ума не приложу. Однако приходилось верить мощной интуиции великого сыщика. Правда, в чем? В каком направлении и какое преступление расследовал его изощренный ум, мне казалось, понять совершенно невозможно.

— У вас должен проявиться нездешний акцент, — словно смахивая пылинку с моего плеча, проговорил он у входа в отель прямо мне в ухо, почти не разжимая губ. — Желательно южноамериканский. Впрочем, вы жили в Индии, говорите так, словно только что вернулись оттуда. — И тут же, ни на кого не глядя, прошествовал в номер вслед за коридорным.

Там я позволил себе возмутиться.

— Не понимаю, ради чего я должен забавляться вместе с вами, когда началась самая рождественская страда?! Ваши игры, Холмс, в которых я, как болван…

— Ну, почему, «как», милый Уотсон, даже обидно, — ядовито перебил он. — Если вас это устроит, вы мне нужны именно в качестве того самого, что вами названо. Не обижайтесь, пожалуйста! — Он молитвенно сложил руки у подбородка. Решительно, все было настолько не похоже на моего друга, что я лишь молча упал в кресло перед камином, не в силах переварить поступившую информацию. Кстати, номера, заказанные Шерлоком, оказались весьма недешевыми. Обстановка выглядела в меру роскошной и приятно впечатляла.

— Вы отказались от расследования дела на полтора миллиона в угоду собственным прихотям, — пробормотал я себе под нос, но достаточно громко, чтобы меня услышали.

Холмс иронически покосился в мою сторону, доставая неизменную трубку.

— Всему свое время, — пропыхтел он, раскуривая благоухавшую дорогим табаком трубку и поглядывая в окно из-за пышной малиновой шторы с золотыми кистями. — О, а вот и они… — И надолго замер в позе мыслителя, вперившись в какую-то точку на улице. Затем, словно очнувшись, улыбнулся мне: — Доктор, тут недалеко есть уютное местечко для игроков в криббедж. Вы умеете поддержать компанию в этом виде отдыха? Я-то буквально вчера вечером получил несколько хороших уроков и надеюсь не оплошать. Что? В любом случае придется соглашаться!

К счастью, час моего полного невежества в предложенном развлечении откладывался. Сперва мы плотно и вкусно пообедали в отельном ресторане. Заказали праздничные кушанья: датские креветки и грудку индейки в винном соусе, устрицы, осетрину по-королевски и бутылку белого вина с шотландским десертом под занавес.

— А теперь объясните, друг мой, для чего вы хватаете меня, отрывая от работы, одеваете, как малолетняя барышня куклу, тащите на вокзал, кормите королевским обедом?.. — Я не успел договорить, Холмс приложил палец к губам и глазами указал на дальний столик. Там обедали какие-то нувориши. Впрочем, то же самое можно было подумать и о нас.

— Мы приехали сюда ради них, — одними губами проговорил Холмс, подозвал официанта и щедрой рукой отдал ему несколько ассигнаций, не жалея чаевых. Тот начал было робко протестовать, но Шерлок грозным рыком остановил его, привлекая общее внимание. Заметив устремленные на него взоры, улыбнулся, оглядываясь, чего с ним никогда не случалось. Мне стало казаться, что миссис Хадсон вчера вечером была права и с его психическим состоянием не все в порядке. Он все более становился чужим, незнакомым мне человеком, отдаляясь и поражая своим поведением, этот нескладный очкарик в дорогом костюме, с манерами великосветского льва. И лишь когда пнул меня под столом, возвращая на грешную землю, пришлось признать, что в целом мировосприятие его не изменилось.

Затем мой друг получил записку от некоего лица, прочитал, саркастически улыбнулся и заметил самодовольно: «Дедукция, милый Уотсон, великая сила»! В номере, куда мы вернулись после ресторана, навестил нас детектив Грегсон. Оказалось, полицию заинтриговало появление соривших деньгами незнакомцев на вокзале. Узнав нас, покривился, пытаясь изобразить на лице добродушную мину. О деле заметил лишь: «Преступники либо провалились сквозь землю, либо сгинули в дыре времени. И то и другое для Скотланд-Ярда равнозначно», — насмешив Шерлока неимоверно. Я понял из невнятного бормотания смущенного офицера, мол, гадалка именно так сказала, если кто начнет строить иные предположения, либо врет безбожно, либо заблуждается. О двух господах, заинтересовавших Холмса, сообщил, что те прибыли из Америки на пару дней в гости к их дальнему родственнику, мелкому клерку, и послезавтра морем отправляются обратно. Удалился он под искрометный смех Холмса, ворча про разоренную Англию и мир, сошедший с ума.

— А теперь отправимся в театр, — заявил Шерлок после ухода Грегсона. — Там сегодня дают пьесу какого-то немца-романтика в постановке Генриха Лаубе. Прогрессивный режиссер, говорят, за ним будущее театра. Хотя мне это абсолютно не интересно, но надо быть в курсе событий… Мы просто развлечемся, Уотсон, просто развлечемся! — Последнее прозвучало, будто Холмс уговаривал себя.

Пока я следил за событиями на сцене и пугал рыданиями соседей впереди, Холмс рассматривал ложу и бенуар, изучал публику. После спектакля сделал вывод о просвещенности низших слоев общества, что не лучшим образом скажется на производительности труда. «Представьте, сможет ли рабочий трудиться с полной отдачей, если он начнет думать об экономической выгоде собственного труда?» — Такой странный вывод ошеломил меня. Холмс же обратил мое внимание на увеличившееся количество скромно одетых людей в храме искусства и уменьшении интереса к театральным постановкам «сливок общества». «Кстати, уверяю вас, Уотсон, Германия совсем скоро начнет войну против России. Они уже готовятся», — сделал он невероятный вывод.