Рожденный очаровывать - [21]

Все это время Эйприл старалась быть в курсе жизни своего сына, пользуясь старыми связями и пуская в ход невероятные хитрости. Именно так она и выяснила, что он ищет экономку, которая могла бы следить за переделкой дома. Так у нее появилась цель. Теперь она наконец сумеет сделать эту ферму настоящим домом сына. Труднее всего было оставить работу в Лос-Анджелесе, но получить место экономки оказалось на удивление несложно. Она подделала рекомендации. Купила в «Тэлботсе»[12] юбку и свитер. Нашла эластичную ленту, которой прихватила длинные, волнистые, зачесанные назад волосы, и придумала историю, объяснявшую ее присутствие в восточном Теннесси. Уже через десять минут собеседования риелтор Дина нанял ее экономкой. И с тех тор Эйприл питала нечто вроде любви-ненависти к той консервативной особе, которую она создала, чтобы скрыть свое истинное лицо. Она изображала Сьюзен О'Хара, вдову, которой приходится зарабатывать себе на жизнь. Бедная, но отважная Сьюзен не имела профессии, поскольку посвятила себя семье. В ее обязанности входили уборка, готовка, подведение домашних счетов, преподавание в воскресной школе и уход за любимым, теперь уже усопшим мужем.

Однако консервативным вкусам Сьюзен скоро пришел конец. В первый же день пребывания в Гаррисоне она объявила, что стала новой женщиной, и вернулась к прежнему гардеробу. Эйприл любила мешать винтаж с остромодными вещами, подбирая дизайнерские создания к находкам из благотворительных магазинчиков. Только на прошлой неделе она выехала в город в бюстье от Готье и широких брюках из «Банана рипаблик». Сегодня она надела темно-коричневую футболку с портретом Дженис Джоплин, капри цвета имбиря и украшенные стразами босоножки.

Немного подумав, она пошла по тропинке, ведущей в лес. В траве цвели белые фиалки и кашка. Впереди сквозь заросли горного лавра и огненной азалии виднелся поблескивающий пруд, на поверхности которого играли рассеянные тени. Эйприл нашла свое любимое место на берегу и сбросила босоножки. На другом берегу, чуть подальше к лесу, и находился убогий коттедж арендатора, где она жила.

Эйприл подтянула колени к груди. Рано или поздно Дин обязательно откроет ее обман, и тогда всему придет конец. Он не станет кричать на нее. Крик не в его манере. Но его молчаливое презрение терзало куда сильнее, чем яростные вопли или жестокие слова. Если бы только успеть все закончить, прежде чем он разоблачит ее! Может, перебравшись в дом, он хотя бы немного почувствует, что она вложила в свой труд: любовь и сожаление.

К несчастью, Дин не слишком верил в перевоспитание и искупление вины. Она покончила с прошлым свыше десяти лет назад, но шрамы на сердце сына были чересчур глубоки, чтобы простить мать. И шрамы эти – дело ее рук. Эйприл Робийар, королева фанаток... девчонка, которая знала о развлечениях все, но совсем не умела быть матерью.

– Прекрати так костерить себя! – твердил ее друг Чарли каждый раз, когда они обсуждали прежние плохие времена. – Ты никогда, никогда не была фанаткой, Эйприл! Ты была их гребаной музой!

Именно это они всегда говорили себе. Может, для некоторых это и было правдой. Столько знаменитых женщин: Анита Палленберг, Марианна Фейтфулл, Энджи Боуи, Бебе Бюэлл, Лори Мэдокс... и Эйприл Робийар. Анита и Марианна были подружками Кита и Мика. Энджи некоторое время была замужем за Дэвидом Боуи, Бебе «встречалась» со Стивеном Тайлером, Лори – с Джимми Пейджем. А Эйприл больше года была любовницей Джека Патриота. Все эти женщины были умны, прекрасны и более чем способны найти свою дорогу в этом мире. Но они слишком любили мужчин. Мужчин и музыку, которую те создавали. Женщины предлагали советы и поддержку, гладили по шерстке, умасливали разбушевавшееся эго, смотрели сквозь пальцы на измены и развлекали сексом. Рок-н-ролл навеки...

– Ты не была фанаткой, Эйприл. Посмотри, какой женщиной ты стала теперь!

Эйприл по-своему была разборчива, отказывала мужчинам, которые ей не нравились, независимо оттого, какой успех имели их альбомы. Но преследовала тех, кого желала, не обращая внимания на наркотики, приступы ярости, других женщин...

«Ты была их музой...»

Вот только музы обладают властью. Музы не тратят годы своей жизни на алкоголь, марихуану, «колеса», мескалин и, наконец, кокаин. Кроме того, муза не бросает своего малыша из страха развратить его.

Слишком поздно исправить все, что она сделала со своим сыном, но по крайней мере теперь она может создать для него дом. И снова исчезнуть из его жизни.

Эйприл положила голову на колени и позволила музыке омыть свою душу:

Помнишь, когда мы были молоды

И каждая мечта казалась самой первой...

Беби, почему не улыбнуться?

Ферма казалась неотъемлемой частью долины. Дин и Блу приехали туда на закате, когда низкие облака с оранжево-лимонно-пурпурной подкладкой драпировали окружающие холмы, как оборки на юбке канканной плясуньи. Извилистая, бугристая дорога вела от шоссе к дому, при виде которого Блу забыла все свои беды и несчастья.

Дом. большой, раскинувшийся на огромном участке и сильно пострадавший от ветров и дождей, казался самим олицетворением Америки, напоминая о посевной и жатве, индейках на День благодарения, лимонаде на Четвертое июля, хлопотливых фермершах, шелушивших бобы в белые миски с отбитой эмалью, и трудолюбивых мужчинах, счищавших грязь с сапогу черного хода. Самая большая и старая часть дома была сложена из камня и отличалась приземистым передним крыльцом и длинными двойными окнами. Бросалась в глаза деревянная пристройка с правой стороны. На низкой крыше теснились дымовые трубы. Очевидно, эта пришедшая в упадок ферма когда-то процветала!