Рожденные лихорадкой - [9]

О, так она знает. Или подозревает. Она провела некоторое время с ши-видящими, изучая их древние знания. Ей в руки попадались старые истории. Но как она догадалась, кем именно он является?

Он снова углубился в себя, его взгляд стал отсутствующим. Там такое умиротворение. Покой. Никакого осуждения. Никакой лжи. Смерть прекрасна, в ней нет уловок. Он ценил её чистоту.

Словно издалека он услышал, как Колин без особого успеха попыталась замаскировать свое затрудненное дыхание под кашель. Он был уверен, что она больше не смотрела ему в глаза.

Зловещий фейрийский ветер ворвался в его сознание, разрушая барьеры времени и пространства. У него появилось головокружительное ощущение, словно он влетел сквозь проход иного способа существования и бытия: тихого и черного, роскошного и бархатного, громадного. «Дэйгис,» — беззвучно позвал он. У каждого человека есть лишь ему одному присущий след. Каждая жизнь оставляет рябь на глади вселенной.

И на ней не было следов Дэйгиса.

— Мне очень жаль, тетя Хлоя, — тихо произнес он. Ему было жаль, что он не мог ответить «да». Жаль, что втянул их в свои проблемы. Жаль, что временно помешался и натворил черт знает что. Но сожаления бесполезны. Они ничего не могут изменить. Лишь вынуждают пострадавших простить тебе то, что ты вообще не должен был делать. — Он мертв.

У подножия костра, сидя на земле, Хлоя обняла себя за колени и начала причитать, раскачиваясь.

— Насколько ты уверен в том, что это не он, парень? — спросил Драстен.

— Безоговорочно.

Владелец Честера отправил их хоронить останки какого-то другого человека, рассчитывая, что они так никогда и не узнают, что где-то осталось гнить тело Келтара, а душа высшего друида утеряна и без должного погребения никогда не сможет переродиться.

Зная Риодана, он просто решил, что спускаться в ущелье и разыскивать во мраке останки — пустая трата его драгоценного времени, и будет гораздо проще подобрать труп в первом попавшемся городе по дороге в Дублин. Раздобыть плед Келтаров ему было совсем не сложно. Весь клан некоторое время жил в клубе этого козла.

— Вы не можете похоронить здесь этого человека, — сказал Кристиан. — Его надо вернуть в Ирландию. Он хочет домой.

Он не имел ни малейшего представления о том, как он выяснил, что тот, кому принадлежало тело, не хочет здесь оставаться. И то, что он хочет быть неподалёку от Дублина, рядом с маленьким коттеджем на берегу пруда, заросшего кувшинками и камышом, там, где летние ночи наполнены музыкальным кваканьем лягушек. Он отчетливо видел его в своем сознании. И его это возмущало. Ему дела не было до последних желаний почивших. Он им не хранитель. И уж тем более не его дело исполнять эти чертовы желания.

Драстен чертыхнулся.

— Если это не он, то где же, тело моего брата?

— Вот и я об этом, — сказал Кристиан.

Глава 3

Железным решеткам души моей не удержать. Всё, что мне нужно — это ты…[3]

Пещера-камера была надежно запечатана неизвестной ему магией, так что ни фейри, ни люди в неё проникнуть не могли.

К счастью, ему эту магию знать не нужно.

Он не фейри и не человек, а один из древних, живших ещё на заре веков. И даже сейчас, когда его истинное имя позабыто, мир считает его сильным, несокрушимым.

Ничто не в состоянии пережить ядерный холокост, кроме тараканов.

Это правда. Однажды ему довелось пережить и его. Удар стал для него немногим больше раздражителя. А последовавшая за ним радиация лишь сделала его ещё сильнее.

Он расчленился, отделил один из сегментов своей сущности и поместил его на пол около двери. Ему невыносимо было становиться букашкой, на которую все норовили наступить. Он завидовал тому, как жили ублюдки, которые при любой возможности норовили его раздавить и оскорбить. Долгое время он надеялся, что тот, кому он служил, даст ему то, чего он так жаждал. Он наблюдал с мучительной завистью за высоким бессмертным несегментированным зверем и мечтал, что тот сделает его подобным себе. Как славно это было бы: вроде и человек, а несокрушим как таракан!

Слишком долго жил он в страхе перед единственным оружием, способным его уничтожить. И если не дано ему стать одним из них, по крайней мере хотелось бы, чтобы это оружие снова было спрятано, утеряно, забыто.

Украсть это оружие у того, кто похитил его из древнего тайника, оказалось невозможно. Он целую вечность пытался. Зверь, который претендует на звание короля, не совершает ошибок.

Но теперь объявился тот, кто, как он верит, может оказаться даже более могущественным чем тот, кому он служил.

Он понял, что что-то изменилось, ещё до того, как, минуя двери, пересек порог, протолкнув свое блестящее коричневое тельце, плоское как бумага, сквозь щель, неразличимую для человеческого глаза.

Сам себя презирал за то, что тут же перешел в режим сбора информации, натренированный (хотя сам когда-то был божеством) на то, чтобы следить за глупцами и невеждами.

Это они букашки, а не он.

Эта миссия была только его. И ничья больше. Но его приучали к сбору информации так долго, что он уже делал это инстинктивно. Охваченный приступом ярости, он позабыл о собственном теле на какой-то миг и по невнимательности застрял задней частью туловища в слишком узкой бороздке с зазубренными краями. В гневе он рванулся вперед, жертвуя задними лапками, и отчасти пропихнул, отчасти протащил себя в помещение. Беззвучно и незаметно.