Рожденная в огне - [29]

– Роган! – Она произнесла его имя, когда он уже был около двери. – Я хотела бы поехать с вами.

– В Дублин? Сегодня?

– Да. К тому времени, как подъедет грузовик, обещаю быть готовой. Только нужно по дороге остановиться у моей сестры.

Она сдержала обещание: когда увозили груз, она уже забрасывала свой чемодан на заднее сиденье легкового автомобиля Рогана.

– Займет не больше десяти минут, – сказала она, когда отъехали от ее дома. – Надеюсь, Бри напоит нас чаем или кофе.

– Прекрасно.

Они молча доехали до « Блекторна», и Роган вошел вслед за Мегги в дом через заднюю дверь, оказавшись сразу на кухне, где, конечно же, находилась Брианна – в белоснежном фартуке, с измазанными мукой руками.

– Прошу простить меня, мистер Суини, – извинилась она, – у нас сейчас гости, я должна сделать к обеду пирожки.

– Бри, я уезжаю в Дублин.

Мегги смотрела на нее встревоженно.

– Прямо сейчас? – Брианна обтерла руки посудным полотенцем. – Я думала, выставка на следующей неделе.

– Да, но я решила поехать раньше. Она у себя в комнате?

– Конечно. Ты не хочешь, чтобы я пошла с тобой?

– Справлюсь сама. Угости пока Рогана кофе или чаем.

– С удовольствием. – Она проводила Мегги обеспокоенным взглядом. – Пройдите в гостиную, мистер Суини, там вам будет удобнее. Я тотчас же принесу кофе.

– Спасибо, не беспокойтесь. Могу выпить и здесь, если не помешаю. И зовите меня Роган, пожалуйста.

– Вы пьете черный, если не ошибаюсь?

– У вас превосходная память.

И не слишком крепкие нервы, подумал он, видя, какими движениями она достает и ставит на стол чашку и сахарницу. В чем дело? Неужели любая встреча Мегги с матерью представляет такую угрозу семейному спокойствию?

– Какое печенье вы предпочитаете? – услышал он. – Вчера я сделала шоколадное.

– Воспоминания о вашем умении делают невозможным отказаться, – любезно ответил он, садясь за стол.

– Может быть, все-таки пройдете в гостиную? – нерешительно спросила Брианна. Она уже уловила из соседней с кухней комнаты повышенные голоса. – Там вам будет лучше.

Голоса становились громче, и щеки Брианны все больше краснели. Особенно выделялся один голос.

– Кто это кричит? – с улыбкой поинтересовался Роган.

Брианна постаралась тоже изобразить улыбку.

– Наша мать. Они не очень ладят с Мегги.

– А разве с кем-нибудь Мегги ладит?

– Если человек ей нравится. Но у нее замечательное сердце! Прекрасное, великодушное сердце! Только она ничего не прощает и всегда.., как бы это сказать.., настороже. – Брианна глубоко вздохнула. Что ж, если Рогана не беспокоят крики, она тоже не станет особенно волноваться. Для нее-то они привычны. – Возьмите еще печенья.

– Ты нисколько не меняешься. – Мейв смотрела на старшую дочь чуть прищуренными глазами. – Совсем как твой отец.

– Если думаешь этим оскорбить меня, то глубоко ошибаешься.

Мейв презрительно засопела носом и пригладила кружевные манжеты своего халата. Годы и разочарования смели с ее лица все следы былой привлекательности, оно было сейчас бледным и одутловатым, с глубокими морщинами возле тонкогубого рта. Когда-то золотистые волосы сейчас поредели, поблекли, были туго зачесаны назад и собраны там в пучок.

Она возлежала на горе подушек, под одной рукой у нее была Библия, под другой коробка с шоколадными конфетами. Телевизор в углу негромко бурчал.

– Отправляешься в Дублин? Брианна говорила мне. Представляю, какие деньги ухнешь на их отели.

– Я буду тратить свои деньги.

– Не устаешь мне напоминать об этом? – Мейв заерзала на подушках, ее лицо еще больше помрачнело. Всю жизнь кто-то, а не она держал в руках кошелек и распоряжался деньгами. Сначала это были родители, потом муж, а теперь – что самое унизительное – ее собственная дочь. – Подумать только, – продолжила она, – сколько он выбросил на тебя!.. Покупал какое-то стекло, посылал учиться в чужую страну. И для чего? Чтобы ты вообразила себя художником и задирала перед нами нос!

– Он ничего не выбрасывал! Он дал мне возможность учиться. Как все родители детям.

– А я должна была торчать на ферме, ломать спину и натирать мозоли!

– Ты не работала по-настоящему ни одного дня в твоей жизни! Все делала Брианна, а ты лишь полеживала в постели с очередной болезнью.

– Полагаешь, я получаю удовольствие от своего слабого здоровья?

– Да, – убежденно отвечала Мегги. – Считаю, ты просто наслаждаешься, выдумывая себе все новые болезни.

– Это мой крест. – Мейв подняла Библию, прижала ее, как щит, к груди. Она в который уж раз подумала, что заплатила сполна за свой грех. Даже в сто раз больше, чем заслужила. И если прощение ей все-таки пришло, то успокоения не было и нет. – Это мой крест, – повторила она. – Здоровье и неблагодарное дитя.

– За что я должна быть благодарна? Что каждый день жизни слышу твои жалобы? Что твое недовольство отцом и разочарование во мне сквозили в каждом слове, каждом взгляде? Ежедневно, ежечасно.

– Я дала тебе жизнь! – исступленно крикнула Мейв. – Чуть не умерла, когда рожала тебя. И я вышла замуж за человека, который не любил меня и кого я не любила. Вышла только потому, что уже носила тебя в своем чреве! Я всем пожертвовала для тебя.

– Пожертвовала? – устало переспросила Мегги. – Чем же, хотела бы я знать?