Роза Йорков - [59]

— Ваша дурацкая история рассыплется, как карточный домик, и вас немедленно арестуют за то, что вы незаконно проникли в этот дом. А пока что я покажу вам, отравлен этот лед или нет!

Торопливо и неуклюже Сэттон стал открывать один ящик письменного стола за другим. Потом порылся в шкатулках для почты, стоявших на столе, и наконец отыскал то, что ему было нужно, в коробочке для перьев.

— Вот он! — вскричал Сэттон, доставая ключ.

— И что вы собираетесь делать? — поинтересовался Альдо, — Сейчас увидите!

Секретарь достал из бара бутылку виски и стакан, который наполнил до половины, а потом направился с ним к холодильнику, который без труда открыл отыскавшимся ключом.

В холодильнике стояло две или три бутылки пива и формочка, до половины наполненная льдом. Несколько готовых кусочков льда поблескивали в хрустальной вазочке. Секретарь хотел было уже взять одну из них, но Морозини помешал ему, оттащив назад и захлопнув дверцу холодильника.

— Не разыгрывайте идиота и спокойно ждите полицию!

Я не испытываю ни малейшего желания встречать инспектора Пойтнера в обществе вашего трупа.

Тут под окном загудела полицейская сирена. Совершенно растерянный Сэттон пожал плечами, сел и одним глотком опустошил стакан. Альдо не спеша закурил сигарету, затянулся и с наслаждением медленно выпустил дым.

— Вы всерьез полагаете, что в холодильнике находится яд? — спросил секретарь дрожащим голосом.

— Стопроцентной уверенности у меня нет, но я считаю, что это предположение стоит проверить. Версия с порошком от головной боли слишком уж натянута, вы не находите?

— Вы готовы на все, лишь бы спасти эту маленькую гадину?

— Я пытаюсь отыскать истину. И если окажусь прав, то не будет никаких оснований дольше держать леди Фэррэлс в тюрьме.

— Не надейтесь. На ней все равно остается вина за то, что она ввела в дом своего любовника, и они вдвоем замыслили убийство сэра Эрика. Вы сами сказали: злоумышленники могли обойтись без ключа, могли украсть его и сделать слепок. Не забывайте, что я слышал их разговор! Не забывайте — ее сообщник сбежал! В конце концов, какое это имеет значение, арестовали ее по подозрению в убийстве или подстрекательстве к убийству. Нет, так легко ее не отпустят!..

— А вы этому рады! — с горечью воскликнул Альдо, невольно подумав, что Джон Сэттон может оказаться прав.

— Конечно же. Причем мне совершенно наплевать, что вы обо мне думаете! Я никогда не скрывал своей ненависти к ней. Она убила или способствовала убийству чудеснейшего человека, который был само благородство, сама доброта…

— Зная, на чем он разбогател, можно в этом не сомневаться.

— Думайте, что хотите! Ваши суждения ничего не значат!

Однако я слышу шаги полицейских.

— Вы наконец сможете получить удовлетворение, передав меня в их руки…

— Полагаю это излишним. Мне до вас нет никакого дела, Я сообщу только о подозрениях герцогини Дэнверс и… о несколько позднем визите, который вы нанесли мне, чтобы рассказать о вашем предположении.

— Какое величие души! Однако я не особенно склонен вас благодарить.

Выслушав все, что ему рассказали, инспектор Пойнтер выразил сожаление, что никто не вспомнил об этой игрушке, к которой так был привязан покойный, сразу после его гибели.

Затем инспектор рассыпался в похвалах обоим джентльменам за их стремление выяснить истину и только после этого вместе с прибывшим с ним сержантом принялся за работу.

Они с большими предосторожностями извлекли из холодильного шкафа формочку и вазочку со льдом, поместили их в выложенную салфетками жестяную коробку, которая была немедленно отправлена в лабораторию Скотленд-Ярда.

Сделав дело, любимый помощник Уоррена расплылся в широчайшей улыбке, которая обнажила его кроличьи резцы, и объявил, что лично он не верит в присутствие яда в этом так называемом холодильном шкафу, поскольку сэр Эрик был единственным, кто мог его открыть.

— Не знаю, что скажет шеф, — заключил Пойнтер, прощаясь, — но почти уверен, что история со льдом его весьма позабавит.

Морозини же во всей этой истории ничего забавного не находил.

Тень надежды забрезжила для него вновь, когда спустя день ему позвонили и пригласили зайти в лондонскую полицию, причем именно к ее шефу — Уоррену. Альдо отправился туда немедленно.

— Любопытная возникла у вас идея, — этими словами встретил его птеродактиль, протягивая руку. — Откуда она появилась?

— Первой она пришла в голову герцогине Дэнверс, хотя у нее и мысли не было о преднамеренном отравлении. Однако заговор молчания вокруг холодильного шкафа выглядит подозрительным. Каждый должен был вспомнить все, что относилось к тому пресловутому стакану и его содержимому. Но самое интересное, что еще вчера вечером я спрашивал себя: не сочтет ли меня инспектор Пойнтер сумасшедшим?

— Вам что, нужны извинения? — рыкнул Уоррен. — Понятно, что была допущена халатность. И вполне возможно, что со стороны некоторых свидетелей умышленная!

— Позвольте мне встать на защиту леди Дэнверс. У нее не было никаких задних мыслей.

— Я и не предполагаю, что ее мозги способны вместить еще и задние мысли. Однако халатность для моих людей малоизвинительна. Признаться, я весьма раздосадован, но должен сообщить, что правы оказались вы: в этой холодильной машине было столько стрихнина, что его хватило бы, чтобы убить лошадь! В доме все могли перетравиться, если бы имели свободный доступ к излюбленной игрушке сэра Эрика.