Ройал - [59]

Тяжелый взгляд папы встречается с моим, и он медленно выдыхает.

— Но я не могла оставаться рядом с ним даже минуту. Не после всего, что он сделал, — я смотрю на Дерека, и он сжимает губы, образуя прямую линию. Я начинаю думать, что язык его тела больше говорит о разочаровании в Бруксе, чем во мне. — Прости, Дерек.

— Тебе не за что извинятся, малышка, — говорит он.

На моих губах расцветает усталая улыбка. Он называл меня так, когда мы были… детьми. У нас разница в возрасте всего год, но он всегда этим напоминал мне, что старше.

— Брукс — кусок дерьма, насколько я могу судить, — говорит Дерек. — И слава Богу, что ты знакома с двумя самыми лучшими и свирепыми прокурорами штата Нью-Йорк.

Мама кивает, хотя все еще выглядит изумленной.

— Как ты там, Блисс? — спрашивает отец. — Ты в порядке?

— Все хорошо, Роберт. Просто разочарована. Сначала Ройал, теперь… — слова мамы словно высасывают весть кислород из комнаты, и мы все устремляем наши взгляды к ней. Имя Ройала не упоминалось в этом доме на протяжении долгих семи лет.

— Я не должна была привязываться, — говорит она. — Но ничего не могу поделать с этим. Я ко всем отношусь, как к членам семьи. Я люблю всех, как самых родных. Ты просто не ожидаешь, что они подведут тебя.

Она замолкает, а затем встает, тяжело вздыхает и выходит из комнаты.

Папа и Дерек обмениваются взглядами, и Далила подталкивает меня.

— Я видела Ройала на прошлой неделе, — бормочу я, прежде чем струшу.

Голова Дерека резко дергается, и он проводит руками по лицу.

— Что ты сказала? — отец поворачивается всем телом ко мне.

— Вообще-то, — говорю я, — в последнее время я часто его вижу. Он приехал на прошлой неделе после того, как узнал о Бруксе. Он, правда, помогает мне...

Папа встает, и это значит, что разговор окончен.

— Папа, выслушай ее, — говорит Далила.

Он качает головой, идет на кухню, вытаскивает бутылку вина из холодильника и наливает себе полный бокал.

— Ройал совершил нечто-то очень плохое, Деметрия, — говорит он, отпивая большой глоток. — Он не тот человек, каким ты его считаешь.

Я качаю головой.

— Тогда расскажи мне. Расскажи, что он сделал. Мне двадцать пять лет. Я заслуживаю того, чтобы знать. Я могу с этим справиться.

Отец закрывает глаза. Он выглядит измученным, хотя подозреваю, что больше эмоционально, чем физически.

— Я не могу, Деми. Я так долго тебя защищал, — говорит он. — Тебе лучше не знать. Скажу так. Помни о нем хорошее, потому что это то, что ты никогда не сможешь опровергнуть. Это затмит все хорошие воспоминания. Все счастливые времена. Я не хотел отбирать это у тебя.

— Он невиновен, — говорю я.

Папа усмехается.

— Ты даже не знаешь, что он сделал; как ты можешь говорить, что он невиновен?

— Я… Я просто знаю. Это внутреннее чувство. Он хороший человек. Тебе нужно встретиться с ним — с человеком, которым он стал. Я хочу привести его на День Благодарения на следующей неделе, — я высвобождаю свою руку из хватки Далилы и иду к отцу. — Пожалуйста. Дай ему шанс искупить себя.

Папа выпивает вино и хмурится.

— Знаешь ли ты, сколько раз мне приходилось слышать, как преступники заявляли о своей невиновности? Такие люди все время лгут, обо всем. Они насмехаются над такими людьми как мы.

— Такими людьми? — говорю я, пытаясь повторить интонацию. — Ройал — один из нас. Он практически вырос под этой крышей. Он играл с нами на улице. Разворачивал рождественские подарки под нашей елкой. Скорее ты был для него отцом, чем все его приемные родители вместе взятые. Как ты можешь просто стоять и вести себя так, как будто он мусор?

— Деметрия, — низкий тембр голоса моего отца предупреждает, что я должна прислушаться к нему.

— Ты его бросил. Он нуждался в тебе, а ты его отшвырнул, — я качаю головой, мне хватает секунды, чтобы вытащить ключи из кармана. Я должна уйти. Сейчас же. — Я думала, что ты лучше.

— Он не тот человек, которого я хочу видеть рядом с моей дочерью, — отец фыркает и подносит бокал вина к губам. — Любой, кто сделает нечто-то такое мерзкое, такое отвратительное, не заслуживает места за моим столом. Ройал здесь не приветствуется, и я очень четко ему это сказал семь лет назад.

Комната начинает вращаться вокруг меня и следующее, что я осознаю — я сижу на переднем сиденье своей машины, стуча кулаком по рулю и кусая губу, чтобы не разрыдаться. Ногой давлю на педаль тормоза, пока она не касается пола, и с силой тяну рычаг переключения передач, пытаясь включить заднюю.

Соленые слезы застилают глаза, но я вижу очертания человека, приближающегося к моей машине. Я моргаю и вижу Дерека.

Опуская окно, я нападаю на него:

— Чего ты хочешь?

Он прячет руки в карманы брюк и наклоняется к окну.

— Просто проверяю тебя, — говорит он. — Я знаю, что это довольно серьезно, но ты должна знать, что папа просто хочет защитить тебя.

— От чего? — выплевываю я слова, захлопываю солнцезащитный козырек и опускаюсь обратно на сиденье.

Дерек облизывает губы, приподнимает брови и смотрит на меня через окно с пассажирской стороны.

— Ты знаешь, — говорю я. — Знаешь, что произошло. О, Боже. Дерек. Расскажи мне.

Он тяжело вздыхает.

— Однажды, в юридической школе, я искал его дело. У нас был доступ к закрытым судебным делам, ты знаешь, где жертвы молоды и их личности нужно защищать.