Ройал - [27]

— Блисс, — говорит папа.

— Это ее сестра, — говорю я, — ее сестра организовала это.

— В любом случае в Первой Методистской Церкви в следующие выходные, — продолжает мама, — они устраивают благотворительный аукцион, и, кажется, около двух тысяч человек уже согласились. Вся община болеет за выздоровление Брукса.

Может быть, потому, что половина пенсионных счетов в этом городе были созданы его отцом и дедом в течение последних ста лет? Фирма «Эбботт Инвестмэнт» превратила «синих воротничков» (Прим.: Это понятие обозначает принадлежность работника к рабочему классу, представители которого, как правило, заняты физическим трудом с почасовой оплатой) в добросовестных миллионеров. Джек Эбботт известен своей щедростью. Ходят слухи, что девяностолетний отец Брукса оставил дома завещание длиной в одну милю, и каждый надеется ухватить кусок пирога, когда тот, в конце концов, уйдет.

А это может случится в ближайшее время.

Или, возможно, они на самом деле заботятся об Эбботтах. Трудно сказать. Люди так чертовски фальшивы в последнее время.

И полны тайн.

И лжи.

Говорят одно, а делают другое.

— Я здесь, я здесь, — Далила врывается в комнату, неся чашку кофе в руке. — Извини. Профессор отправил мне задание по электронной почте, но Wi-Fi дома не работал. Вы, ребята, изменили пароль? Пришлось остановиться в кафе и украсть у них немного Wi-Fi.

Моя сестра занимает место рядом с матерью и кладет руки на край кровати.

— Я ненавижу видеть его таким, — говорит она маме. — Таким слабым. И хрупким.

— И тихим, — говорит мама, смеясь.

— Он обязательно очнется, я просто знаю это, — Далила грызет свой палец.

— Как старый Джек Эбботт воспринимает это? — откашливается отец, поворачиваясь ко мне.

— Я не думаю, что он понимает случившиеся в последнее время события, — отвечаю я. — Я уверена, что Бренда сказала ему, но он обычно не в себе.

Последний раз, когда я была у них, Джек, казалось, выглядел достаточно хорошо, чтобы присоединиться к нам за ужином. Через десять минут нашего общения он схватил меня за задницу, назвал меня Брен-Брен и спросил, когда я сделала новые буфера.

Бренда покраснела глубоким оттенком красного и позвала его медсестру, чтобы та забрала его.

Это было несколько месяцев назад, и с тех пор я не видела отца Брукса.

Быстрый удар в дверь, сопровождаемый криком моей племянницы «Бабушка! Дедушка!» отрывает наше внимание от Брукса.

— Эй, обезьянка, — папа ловит Хейвен в свои объятия. — Как поживает мой любимый нарушитель спокойствия?

Светлые волосы Хейвен падают ей на личико, но это не скрывает ее улыбку от уха до уха. Затем она кидается к моей маме, почти падая из рук моего отца. Мама ловит ее и прижимает к себе. Нам всем ее не хватает, так как та сука выиграла опеку в прошлом году. Это было плевым делом для моего отца и Дерека, такого исхода никогда не должно было произойти, но судья, назначенный для их дела, был известен своим покровительством к матерям.

— Мне так жаль, — говорит хорошенькая медсестра в розовом костюме, она входит в палату, сложив руки в молитвенном жесте. — Мы, как правило, не позволяем маленьким детям находиться на этом этаже, и есть предел гостей, находящихся в одно время в помещении, в числе трех человек.

— Конечно, — говорит папа.

— Я возьму ее, — предлагаю я, прежде чем кто-либо другой что-то скажет. Я предпочитаю провести немного времени с Хейвен, чем сидеть в палате Брукса, делая вид, что опустошена, в то время как на самом деле зла на него. Я забираю ее с колен мамы, и она обвивает свои ножки вокруг моего бедра. Малышка пахнет пластилином и клубничным шампунем.

— Я еще приду, — говорит Далила.

Мы выходим из палаты Брукса в пустое фойе, где по телевизору идет телешоу «Цена удачи» в беззвучном режиме, но с субтитрами. Ассортимент ярких журналов «Хайлайтс» (Прим.: журнал для детей) сложен на столике, а около него стоит маленький детский стол со стульями, на котором разбросаны игрушки.

Хейвен не более чем через две секунды обнаруживает детский уголок. Она быстро слезает вниз по моей ноге и делает безумный рывок.

— Видимо, игрушки намного веселее, чем две самые крутые тетки в мире, — говорит Далила с улыбкой.

— Когда-нибудь она пересмотрит свои приоритеты.

Мы занимаем места рядом с Хейвен. Я уверена, что мы смотримся смешно, сидя на этих крошечных стульях, но вокруг нас никого нет, чтобы увидеть это, так что это не имеет значения. Коробка сломанных карандашей и небольшая стопка раскрасок сделали свое дело.

— Хочешь? — Далила протягивает одну мне.

Я киваю.

— Ммм, да.

Хейвен играет с двумя куклами «Барби» и кучей крошечных машинок, а мы раскрашиваем.

— Я знаю, что ты, вероятно, устала от вопросов, но...

Я поднимаю руку.

— Я в порядке, Далила. Я дам вам знать, если мне что-нибудь понадобится. Мы можем поговорить о чем-то другом, кроме Брукса? Если мне и нужно что-то прямо сейчас, так это перерыв от разговоров о Бруксе.

— Хорошо, — она хватает желтый карандаш и раскрашивает хвост трицератопса.

— Динозавры не желтые, — Хейвен кладет свою пухлую ручку ей на бедро, и у нее появляется морщинка на лбу.

— Каким цветом ты хочешь, чтобы я его разукрасила? — моя сестра кладет карандаш обратно в коробку.