Ровный ветер - [7]

почему я с ней один на один

вертограду праздному господин

а других не сыскать с огнем

то ли добрых дел комплект невелик

то ли мельком грехи как в облаке блик

каждый ноль и память о нем

вот цветы но ни птиц кругом ни стрекоз

только блеск запомнил и в бездну сброс

словно в устье прямой кишки

безысходный в восьмерку свернуть момент

то на арфе быстрый дивертисмент

то в саду то снова стишки

я на нимфу в упор на меня она

проступает кристаллами явь из сна

пробирает рентген цветы

только вспять отсюда струится свет

видно ад не другие которых нет

настоящий ад это ты

«скончаться скажем в чине капитана…»

Устроиться на автобазу…

С. Гандлевский

скончаться скажем в чине капитана

зачем скончаться можно просто жить

быть менеджером среднего звена

помощником замзава по пиару

лауреатом премии дебют

поэтом премии поэт ловцом

простых монет в фонтанах госбюджета

и вот когда но это оговорка

когда не наступает никогда

а никогда становится работой

по графику с еженедельной явкой

на офисный брэйнсторминг на утечку

мозгов

так можно жить почти везде

дремать себе в гробу без угрызений

в погонах с небольшой кассиопеей

за вычетом одной сидеть в гостях

у нового замзава доставать

одним ужасно дельным предложеньем

весь персонал но молча про себя

так тщательно что временами бред

отдать весь ланч бездомному коту

проверить небо разве это звезды

однажды все же вырваться на марш

каких-нибудь таких же несогласных

пусть даже не согласных ни на что

дрожать под алебардами омона

и больше никогда не умереть

ПЯТЫЙ АКТ

С. Гандлевскому

сперва сюжет рождается из тьмы

струится речь в шатре притихшем нашем

на сцене свет там небольшие мы

роняем реплики руками машем

дурак в гробу но впереди река

где мужики цедили девку бреднем

мы нездоровы вроде бы слегка

мы сбиты с толку в действии последнем

внутри главврач простерся пауком

кто пациент тому весь мир больница

он призрака родителя боится

и на укол к сестренке прямиком

не рад ли ты ее фигурке юркой

с груженой галоперидолом фуркой

всегда в сознании к финалу сбой

из фабулы долой тогда свобода

так сложно персонажу быть собой

он выдумка а текст без перевода

вот опрометью зрители ко мне

между собой как все менты похожи

родитель корчится в ночном окне

то ухнет филином то строит рожи

потом фармацевтический покой

сомнамбул напряженные спирали

что за театр помилуйте такой

где отроду дверей не отпирали

вот буйный бог в издерганной узде

вот девкин труп с кувшинкой кое-где

тогда побег другой надежды нет

мы сами простыни крутить не промах

скорей спасатели с других планет

снимайте стражу на аэродромах

реви мотор мы улетим туда

где станем петь и толковать о многом

а кто записан в пьесе датским догом

тому и есть вся дания тюрьма

пора сквозь бархат звездного чертога

на пиршество всем чувствам и очам

есть многое на свете друг серега

что и не снилось нашим главврачам

ФИЛОСОФИЗМ

все что неправда ложь

что не рука то нога

все идешь себе и идешь

не поднять под подошвой грош

не дорога а каторга

если мир сотворить вдруг

не который здесь а другой

там бы лучше побольше рук

а в обратный впредь ни ногой

пыльче девок стал бы ласкать

или в зубы врагу раз пять

нынче кончен поход почти

отпылали в огне года

изолгались так что идти

все равно дальше некуда

ЯПОНСКАЯ ЭЛЕГИЯ

яблоневый тайфун

медленный шторм черешен

сходство с тобой легко

только лицо сотру

близко не подходи

здесь человек повешен

с кем собирала встарь

падалицы в саду

вынесу сямисэн

сяду на свой татами

лотосом и спою

как наша ночь темна

яблони шелестят

ласковыми цветами

в городе где никто

так не любил тебя

кто там висит в саду

черным по небу вышит

глухо кричит сова

тихо шуршит ниссан

будущее прощай

прошлого не опишет

нам ни поэт басё

ниже акунин-сан

ты подарила мне

вырезав из нефрита

сердце свое как вещь

случай сочтя судьбой

лучше сотру лицо

вот и мое небрито

камень гудит в груди

словно цудзуми бой

висельник быстр как сон

вот доплясалась сука

лучше б того кто был

помнила вдалеке

сломанный сямисэн

не издает ни звука

яблоневый цветок

скомканный в кулаке

РЕКВИЕМ ПОПЕРЕК

снова толпой алфавитно под голым небом

в списке откуда нужное вычеркнуть мелом

в сдвинутом спектре краски сурьма и кадмий

если нам лето позволят то зван не каждый

чутко над черной сиренью звенит пчела

кто-то умер вчера

кто-нибудь где-нибудь издалека не жалко

нет ему там ни лафета ни катафалка

под хасавъюртом в лесу каменистом хмуром

в поле где реют стервятники над дарфуром

под занесенной с мачете слепой рукой

кто-то другой

если в сочельник цейлон целебес цунами

нам не беда потому что беда не с нами

или статистика спида скелетом с койки

наши ли станут портреты черны от скорби

смерть словно в смете итоговая черта

эта важней чем та

в сонме дежурных в шеренге грустящих хором

кажешься вороном хриплым крадешься вором

братской соборности конного бюста в нише

ближний с годами все дальше а дальний ближе

после салюта на землю ступать нельзя

кладбище вся земля

слава полынь и салют ничего не значит

если остался над кем никто не заплачет

стану стенать над тем что другим не надо

над нашпигованным дробью мясом багдада

слабо светил а теперь насовсем погас

кто-то из нас

«я жил плашмя я столько лет болел…»

я жил плашмя я столько лет болел

морская зыбь на горизонте лентой

лежала тоже и струилась летой

в ней брода бренный глаз не одолел