Серые шинели взяли на прицел.
Под кокардой в линии — лица — белый мел.
— Братики, солдатики! С нами ж сам Христос!..
Шел, шипел сверкающий, розовый мороз.
Пела — недопела медь рожка,
Обронила голос с черного кружка:
«За царя и родину!» Багровел горнист,
Отпускал мундштук коню кавалерист.
Офицер пощелкивал: ать, два три!
Дулом, смертью, пулями со Христом их рви!
Бахнули-бабахнули в смех и бег…
Синий, синий, синий с кровью снег…
Кто там — батька, матка, сват иль брат?
Эх, товарищ милый, пожалей: солдат.
Мутит печень, душу крепкий гнев!
Барабанят барабаны дробь враспев…
Государь да батюшка, родину любя,
Смертной, легкой пулей встретил у себя…
Государь да батюшка!
Твой казак рубил,
Голову дитенкам воротил!
Ты гостей в ременные плети принимал!
Кол дубовый, плотный сам себе тесал!..
Сердце злоба ярая шибко жжет…
Топорами, топорами вскроем лед!
Вздует реки — выйдут, потекут в разлив
С Петербурга-камня, с моря, где залив,
До глухих, затерянных деревень и сел,
До лесов, звериный след куда повел.
Раскачает ветер степи и леса,
Расшатает заревом тьму на небесах.
Ты гори, гори, полыхай, амбар,
Угли сыпь во мглу, раздувай пожар…
На огонь под пули поп народ подвел —
По усадьбам полымем тот огонь расцвел…
В мостовых булыжных сер и бур
Государев трон Петербург…
Петухи горячие над страной свистят,
Языки сполошные в деревнях гудят!
Пыль, зола, жара — крыльев красный мах,
Отблеск зарева во дворцах.
В полосатой будке часовой с ружьем.
Часовой с ружьем над царем.
