Ротмистр авиации - [36]
Курново надел очки, пробежал глазами текст перевода.
— Ну и что? Если так называемые отходы нужны фирме «Ицуми», ради бога, пусть их покупает. То же самое касается и взаимоотношений японцев между собой и фирмой. Это их сугубо личное дело. Детали соблюдения самурайского кодекса не могут волновать контрразведку.
— Меня в данном случае волновал не сам кодекс. Взятые отдельно, эти изобретения могут считаться отходами, но собранные вместе…
— Да хоть вместе, хоть порознь! Бумаги, представленные вами, не составляют компрометирующего материла, это ясно каждому. По какой инструкции мы обязаны предъявить претензии? Выход в сложившейся ситуации у нас, а вернее, у вас только один: немедленно вернуть портфель господину Танаке. Вернуть и извиниться перед ним. Придумайте какое-нибудь объяснение, скажите, что действовали как частное лицо, решайте сами, как выпутаться, но портфель верните! И не медлите с этим! Это приказ, и надеюсь, он будет выполнен. Вы поняли, Александр Ионович?
— Да, понял, Владимир Алексеевич. Будет выполнено.
— И еще одно. Прошу не считать это сведением счетов, хотя у меня есть все основания быть вами недовольным. Надеюсь, вы поймете меня правильно. После случившегося ваше пребывание в ПКРБ представляется нежелательным. Учитывая вашу безусловную старательность, я подумаю о том, чтобы перевести вас в пристойное место.
Кажется, о записке Курново пока не знает. Значит, до субботы… Хотя у полковника могут быть другие каналы связи с Танакой. Нет, вряд ли. Иначе бы не существовало и самой записки.
— Вы поняли, ротмистр?
— Да. Разрешите идти?
— Выполняйте.
32.
Сойдя у Исаакия, Губарев ровно в четыре подошел к памятнику Петру и огляделся. Как всегда летом, у Медного всадника было людно, толпились приезжие, гуляли няни с детьми. Он медленно обошел постамент, остановился, по привычке оглянулся — нет ли хвоста. Снова двинулся, разглядывая извивающуюся под копытом змею, вдруг услышал знакомый голос:
— Не волнуйся, Саша, все чисто.
Зубин. Хромая, обогнул его, сказал, морщась от усилий:
— Ты сейчас в опасности? Это так? Что смотришь? Видишь, вышел. И даже хожу. Хотя врачи говорят, останусь хромым. Отойдем?
Заковылял в сторону Невы, Губарев догнал его, пошел рядом:
— Помочь?
— Лучше сам, надо же учиться… Надеюсь, нога разработается. — На мостовой все-таки уцепился за его локоть. — Я знаю, ты хотел довести дело с Киемурой до конца. Довел? — Остановился у парапета, кивнул на протянутый портфель. — Что это?
Губарев открыл портфель, достал текст и перевод.
— Прочти.
Зубин долго читал, двигая подбородком вверх-вниз. Свистнул — как зашипел:
— Однако. Просто кладбище какое-то, свалка неосуществленных идей и бредовых проектов… Дальновиднейшая фирма. Еще одна страница жизни, очень по-капиталистически. Шпионаж, только в промышленных целях. Все ради прибыли. Ладно… — повернулся, разглядывая здание университета на том берегу, чадящий дымом катер. — Чертовщина какая-то. Исторический парадокс, иначе не назовешь. Все хотят быть русскими патриотами, но само слово «русское» в любой технической отрасли считается чуть ли не позорным клеймом. Только и слышно о братьях Райт, Блерио, Фармане. Все средства тратятся на закупку иностранных аппаратов, но ведь у нас есть свои конструкторы, не хуже, а может быть, и лучше! Костович, Лебедев, Сикорский, сколько еще имен! Да вот хотя бы этот список! Сколько бы сделали эти изобретатели, получив хоть крупицу помощи… Хоть крупицу… — посмотрел на Губарева. — Что будет с тобой? Тебя наградят?
— Как бы не так. Портфель приказано вернуть с извинениями. В контрразведке я не останусь.
— Ладно, Саша, словами делу не поможешь. Будем бороться.
— Боюсь, мне теперь бороться будет трудно. После истории с портфелем я лишний. Вообще лишний. И в контрразведке, и в России, и в собственной жизни. Мне остается выбор — или исчезнуть куда-то, или… употребить пистолет по назначению.
Зубин оперся о парапет, разглядывая дергающиеся на волне щепки.
— Насчет пистолета ты зря, а вообще в сегодняшней России все лишние, — поднял голову. — Саша, помнишь, я спрашивал тебя о чистом паспорте?
— Помню… Он что — нужен и сейчас?
— Нужен не только паспорт. Думаю, понадобишься и ты.
— Зачем?
— Помочь перевезти за границу одного человека. Сам понимаешь, с твоими документами… — Зубин посмотрел Губареву в глаза. — Поможешь нам?
Губарев подумал о Полине — оставить ее он не может.
— Помогу, но вся сложность в том, что я не один, со мной девушка. Она помогла мне, рискуя всем, ей сейчас тоже некуда деться.
Зубин улыбнулся.
— Но чтобы вас там приняли без хлопот, нужны деньги.
— Сколько?
— Бухгалтер из меня плохой. Я не знаю твоих возможностей.
— Тысячи полторы на переезд и первое устройство хватит?
— Смеешься.
— Накинем пятьсот для верности. Две тысячи?
— У тебя появился счет?
— Появится… Но твои люди должны понимать, что теперь за мною будут охотиться более рьяно, пожалуй, чем за вами. Из контрразведки так просто не отпускают, особенно если владеешь компрометирующим начальство материалом.
— Охота уже началась?
— Вряд ли. Но дня через три-четыре…
— Ясно… Думаю, что успеем… Вообще, если доверяешь, мы позаботимся о тебе.
