Где-то внизу, прямо под моим ухом, мягко прожужжал телефон. В последнее время я слишком часто ночевал не дома – то на Сашкиной даче у Сенежского озера, то у Алены на Юго-Западе. Поэтому сейчас сквозь сон пытался понять, где же я. Нащупав на ковре у тахты свой телефонный аппарат, наконец сообразил: у себя дома.
– Алло? – сказал сонно в трубку.
– Серега, это я… – Голос Сашки Чиркова. Я окончательно пришел в себя и тут же вспомнил вчерашний вечер: мы с Аленой посидели в маленьком баре на Кропоткинской, потом поехали ко мне, но в середине ночи Алена вдруг попросила отвезти ее домой, и мне пришлось на своей шестерке проделать путь до проспекта Вернадского и обратно.
– Что у тебя с голосом? – спросил Сашка. – Неужели все еще спишь?
Мне показалось, что он звонит откуда-то издалека. Подняв на тахту телефон, ответил:
– Ну… допустим, я еще лежу.
– Понял. Ты не против позавтракать?
– Позавтракать?
– Да, вместе.
– Не против. Только что это ты вдруг?
– Есть дело.
– А… – Я помолчал. – Ты что, не в Москве? Что-то тебя плохо слышно.
– В Москве. Просто звоню из автомата. У меня сегодня выходной… – В трубке зашуршало. – Я заеду часа через полтора. И где-нибудь перекусим.
– Хорошо. А который час?
– Одиннадцать. В половине первого я у тебя. Договорились?
– Договорились…
Положив трубку, оглядел свое логово. Магнитофон, разбросанные по ковру кассеты, натянутый на подрамник холст. Квартира, как принято говорить, не прилизанная. Но она уютна для меня, моих друзей, Алены. Нас всех устраивает уют художественного беспорядка. Из-за прикрытых штор бьет солнце. Опять будет жарко. Впрочем, июльская московская духота ощущалась уже сейчас.
Встав и натянув плавки, наскоро сделал зарядку. После этого не удержался, подошел к зеркалу. Критически осмотрел собственную персону – для своих двадцати семи я не Геркулес. Но тут же успокоил себя: при общей худощавости и жилистости некоторые мои мышцы можно даже назвать рельефными. Вспомнил Алену, в которую, кажется, начал всерьез влюбляться, и отправился в ванную.
В начале первого я вышел на балкон. Моя светло-серая шестерка стояла на обычном месте – вторая справа в общем ряду машин. При взгляде на собственную машину поневоле вспомнил Чиркова. Ведь три года назад, когда я окончил Суриковку, у меня практически ничего не было. Мама умерла, когда был на втором курсе, отца в последний раз видел лет двадцать назад, перед тем, как он нас оставил. После смерти мамы мне пришлось перебраться в коммуналку. Я носил отрепья и не вылезал из долгов. Но к счастью, все это скоро кончилось – после того, как Чирков предложил мне помощь.
С Сашкой мы дружим с детства, с художественной школы. После школы он решил расстаться с искусством и поступил в медицинский, я же пошел в Суриковку. Конечно, мы продолжали встречаться. Три года назад Чирков сделал мне предложение. Предложение было простым как мычание. Я, лицо свободной профессии, располагаю своим временем, как хочу, но при этом бедствую. Сашка, наоборот, на заработки не жалуется, поскольку работает в институте хирургом-косметологом. Но он не прочь получать больше, а заодно и помочь мне. Если мы объединим усилия, сможем делать довольно приличные деньги. И главное, без всяких нарушений уголовного кодекса. Кроме того, Сашка обещал найти покупателей на мои картины.
Услуги, которые я после заключения нашего соглашения делал для Сашки, были самыми разными. Он мог попросить меня подписать какую-то ведомость, поехать куда-то «для представительства», отвезти в другой город кого-то из его друзей. Я отлично понимал, что, делая все это, могу находиться в миллиметре от нарушения уголовного кодекса. И вместе с тем мог поручиться за друга, как за самого себя. Подвести меня он не мог, это было просто исключено… К тому же я и сам не последний тюфяк. За эти три года, общаясь с Сашкой, многому научился.
Только я подумал об этом, как увидел затормозившую внизу Сашкину золотистую девятку. Махнув мне рукой, мой друг исчез в подъезде, а через минуту я впустил его в квартиру.
Сашка – голубоглазый брюнет. Как и я – среднего роста. Красивым его не назовешь, но он обаятелен. И самое главное, у него отлично подвешен язык.
– Ну что? – сказал Сашка. – Предлагаю «Якорь».
– Мне все равно.
– Значит, едем в «Якорь». Да, Вера интересовалась, не продашь ли ты ей картину?
– Вера Новлянская?
– Вера Новлянская. Обещала хорошо заплатить. Картина ей подойдет любая, лишь бы была твоя подпись. Уверен, меньше пяти штук она не даст.
Я выбрал одну из работ. Это был женский портрет, сделанный чуть ли не на третьем курсе. В картине было что-то типично мое. Как и всегда, жалко стало расставаться.
– Эта подойдет?
– Еще бы! Берем и спускаемся.
После того как мы доехали от Сокольников до Каланчевки, Сашка спросил:
– Как Алена?
– Все в порядке. Вчера виделись.
– Не упускай ее. Классная девочка.
– Постараюсь.
– Кто она? Я ведь видел ее только раз. Сколько лет? Учится, работает?
– Лет девятнадцать, учится в инязе на втором курсе. Насколько я понял, ее папа какая-то шишка в Госснабе. Все. Остальное ты видел сам.
– Еще как видел… Поинтересуйся, есть ли у нее подруги. Лучше, если поскорей, буду благодарен.
