Российский фактор правового развития Средней Азии, 1717–1917. Юридические аспекты фронтирной модернизации - [100]

Кроме того, изменения в административно-территориальном управлении, происходившие в России, нашли отражение и на территории Бухарского эмирата в виде формирования территориальных исполнительных комитетов Временного правительства: исполкомы появились в русских поселениях на территории бухарских городов (Новая Бухара, Чарджуй, Керки, Термез, Карши, Зиадин и Кизил-Тепе), которые находились в ведении Туркестанского комитета. В мае 1917 г. состоялся съезд исполнительных комитетов, на котором был выбран глава исполнительной власти в русских поселениях эмирата — областной комиссар. Характерно, что и эту должность занял чиновник бывшего политического агентства П. П. Введенский — заместитель А. Я. Миллера (к этому времени сам исполнявший обязанности резидента) [Генис, 2003, с. 107–116]. Тем не менее введение новых должностей, попытка найти компромисс между различными группировками на некоторое время позволили констатировать восстановление политического баланса в Бухарском эмирате — пусть и весьма хрупкого.

Гораздо более драматично складывалась политическая обстановка в Хивинском ханстве, в котором центральная власть и в имперский период была куда более слабой, а влияние российской пограничной администрации — менее значительным, чем в Бухаре. До Февральской революции в ханстве даже не было российского официального представителя: его функции (до некоторой степени аналогичные обязанностям политического агента в Бухаре) выполнял начальник ближайшего к Хиве административно-территориального подразделения Туркестанского края — начальник Амударьинского отдела.

Узнав о революции в Петрограде, население отдела уже в начале марта сформировало советы рабочих и солдатских депутатов, которые 7 марта 1917 г. приняли решение отстранить «царское» руководство отдела и передать всю полноту власти Комитету общественной безопасности, контролируемому советами [Садыков, 1972, с. 182]. Однако вскоре из Ташкента в Амударьинский отдел (в качестве нового начальника) был командирован генерал-майор М. Мирбадалов, ранее являвшийся генералом для поручений при командующем Туркестанским военным округом. Вместе с хивинским ханом Исфендиаром (вернувшимся с отдыха в Крыму) он появился в ханстве, став одновременно начальником русского гарнизона в Хиве и комиссаром при хане. Фактически именно он стал отвечать за обеспечение правопорядка в Хивинском ханстве, хотя никакого нормативного закрепления его полномочий не существовало [Погорельский, 1984, с. 185]. Только в мае 1917 г. Туркестанский комитет приступил к разработке «Положения о комиссаре Временного правительства Российской державы в Хиве», в августе оно было утверждено и в сентябре направлено на утверждение Временного правительства в Петроград ([Галузо, 1928, с. 72–74]; см. также: [Погорельский, 1968, с. 132–133]). Таким образом, три последовательно сменивших друг друга военных комиссара Временного правительства в Хиве (генерал М. Мирбадалов в марте — мае, подполковник Б. П. Тризна в июне — августе и полковник И. М. Зайцев в сентябре — октябре) действовали, не обладая формально закрепленными полномочиями.

Следует подчеркнуть, что комиссар в Хиве был военным, а не дипломатом, и создание такого поста свидетельствовало о намерении Туркестанского комитета решать политико-правовые проблемы Хивинского ханства преимущественно силовыми, а не дипломатическими методами. Это свидетельствует о куда более сложной обстановке в Хиве по сравнению с Бухарой, где российский резидент А. Я. Миллер резко воспротивился иниациативе Туркестанского комитета также ввести пост военного комиссара. 30 марта 1917 г. он писал в телеграмме, направленной в МИД: «Применение в Бухаре проектированного для Хивы военного комиссарства представляется совершенно невозможным прежде всего в виду несомненного наличия либеральной организованной группы, коей необходимо дать возможность высказать свои взгляды на ближайшие задачи, лежащие на бухарском правительстве, и дать возможность найти компромисс под ближайшим руководством резидентства с консервативной партией» [Шестаков, 1927, с. 88]. Таким образом, российские представители в Бухаре полагали, что политическое развитие эмирата позволяет решать большинство проблем политическими, а не военными методами и делали ставку на дипломатию, с чем в конечном счете согласились и центральные власти.

Сформировав новые органы власти в среднеазиатских владениях России, Временное правительство приступило к рассмотрению вопроса о реформах в Бухарском эмирате и Хивинском ханстве. Во многом к этим действиям российские власти подталкивали представители зарождающихся политических партий в самих Бухаре и Хиве, известные как джадиды (чуть позже их стали называть, соответственно, младобухарцами и младохивинцами). Связав с приходом к власти Временного правительства ожидания значительных перемен в своих ханствах, джадиды очень быстро убедились, что новые власти России отнюдь не спешат проводить реформы в Средней Азии и решили сами обратиться к Временному правительству, требуя активизировать реформаторскую деятельность в Бухаре и Хиве [Россия, 2011